Имя пользователя:

Пароль:




Польша спровоцировала Вторую мировую войну (?)

Сообщение №1

Сообщение Allusion » 23 мар 2015, 10:36

История которую нам не преподавали.


Поляки явно нарываются, чтобы им напомнили, кто начал Вторую мировую войну. Это только немцам на руку. Проиграли - на них всех собак и повесили. Поляки убили в 38-м мирных жителей-немцев 8 000 человек в Польше, распороли животы, набили землей. Женщин, детей, пасторов. И в таком виде отдали немцам. Это и было начало Второй мировой войны.
Только факты:
1930-й: Пол Эдвард Ридзь-Смигли, возомнивший себя Наполеоном, заявил, что Польша должна показать своему архи-врагу свои клыки. Он стал новым Маршалом Польши в 1936-м. Польская газета «Liga der Grossmacht» заклинала своих читателей (3): «Война против Германии, чтобы сдвинуть границу к рекам Одер и Ныса. Пруссию следует захватить до реки Шпрее. В войне с Германией мы не будем брать пленных. И в ней не будет места для человеческих чувств и культурных ограничений. Мир содрогнётся от Польско-Германской войны. Мы должны вселить в наших солдат дух сверхчеловеческой жертвенности, безжалостной мести и жестокости».
24 марта 1932-го: Bernard Lecache, Президент Еврейской Всемирной Федерации: «Германия – наш враг №1 во всём мире. Наша цель – организовать безо всякого сожаления против неё войну».
24 марта 1933-го: На первой полосе Дэйли Экспресс напечатан призыв к бойкоту немецких товаров, резко подорвавший уровень жизни в Германии – стране-экспортёре товаров. «14 миллионов евреев стоят вместе, как один человек, объявляя войну Германии».
8 мая 1933-го: Стефан Вайс, влиятельный рабби США: «Я – за войну».
Весна 1933-го: Член Окружного совета (воевода) Восточного Обершлейзена, Грацинский, заявил в пропагандистской речи в Польском МИД: «Уничтожайте немцев».
7 августа 1933-го: Нью-Йорк Таймс опубликовала речь Шмуля Унтермейера из Еврейского Всемирного Конгресса, в которой он призвал к «...священной войне против Германии, до конца Германии и её полного уничтожения».
25 января 1934-го: Владимир Жаботинский, лидер марксистов и сионистов пишет:«Мы развяжем ментальную и материальную войну всего мира против Германии».
Февраль 1936-го: Убийство в Швейцарии немецкого дипломата Вильгельма Густлова евреем Давидом Франкфутером.
1936-й: После смерти маршала Пилсудского новым маршалом Польши становится Эдвард Ридзь-Смигли.
1938-й: Открытое письмо Черчилля Гитлеру(1): «Если бы Англия оказалась в национальном бедствии, похожем на бедствие Германии в 1918-м, я молил бы Бога послать мне человека вашего духа и силы».
1938-й: в Польше были грубо экспроприированы 2/3 немецких имений, что вынудило сотни тысяч немцев покинуть Польшу.
1938-й: 8000 немцев были убиты самым зверским образом, включая католических и протестантских священников и пасторов, женщин и детей. За этим последовали травля, террор и государственные преследования.
24 октября 1938-го: Германия представила в польское посольство в Берлине предложения по урегулированию трений в Польше. Планом предлагалось освободить чисто немецкое государство «Freistaat Danzig» от польского таможенного контроля, наложенного 1 апреля 1922-го. Также предлагалось провести референдум в Восточной Пруссии. Германо-Польский договор о ненападении («Nichtangriffspakt») с маршалом Пилсудским от 1934-го был продлён на 25 лет. После смерти маршала Пилсудского, госсекретарь Бек отверг предложения Германии. Варшава отвергала предложения Германии 4 раза.
Вновь созданная по Версальскому диктату Польша оккупировала немецкие провинции Westpreussen, Posen и Ost-Oberschlesien («Польский» Коридор), бывшие немецкими более 800 лет. Более того, Польша намеревалась оккупировать немецкие территории в направлении Берлина.
7 ноября 1938-го: Покушение на немецкого дипломата Эрнста фон Рата польским евреем Гриншпаном, которому позволили скрыться из Европы и так и не предстать перед судом.
9 ноября 1938-го: Эрнст фон Рат умирает от ранения.
9/10 ноября 1938-го: «Хрустальная ночь» потрясает Германию. Пострадали еврейский бизнес, дома и около 12% из 1420 синагог. Погибло 36 человек. Тысячи были арестованы. Гитлер был вне себя, заявив: «Моя работа отброшена на 5 лет, если вовсе не уничтожена». Это доказывает, что происшествие случилось не «по велению свыше».
10 ноября 1938-го: Адольф Гитлер немедленно отдаёт приказ о защите евреев и их собственности.
19 декабря 1938-го: Bernard Lecache, Президент Еврейской Всемирной Федерации:«Нашей задачей является организация моральной и культурной блокады Германии с разделением её нации на 4 части».
21 марта 1939-го: Гитлер формально провозглашает право Германии вернуть Свободный город Данциг и открыть жд и автомобильное сообщение через Коридор в Данциг под гарантии со стороны Польши.
23 марта 1939-го: Польша в провокационной форме отвергла требования Германии после объявления частичной мобилизации 23-го марта.
31 марта 1939-го: Англо-французская «Гарантийная декларация» Польше практически предоставлена для разрушения работы Германии по мирному и справедливому урегулированию кризиса. Поляки заявили, что расширят свои границы до реки Эльбы и что Берлин – не немецкий город, а старая польская деревня. Множественные польские плакаты провозглашали: «На Берлин!».
ссылка

Ничего не напоминает? ;)

Добавлено спустя 2 минуты 38 секунд:



"Привет из Америки"

В первых числа сентября 1939 года человечество вступило во Вторую мировую войну, самую страшную в мировой истории. Большинство историков в развязывании войны винят исключительно руководство гитлеровской Германии, её агрессивную внешнюю политику.

Бесспорно, на Германии лежит немалая доля вины. Идеология расизма, воинственного презрения к другим народам сыграли с немецкими правителями дурную шутку.

Но на самом деле не один Гитлер толкал Европу к массовому кровопролитию. К этому приложили руку и другие, не менее влиятельные силы...

Войны могло не быть

Непосредственным поводом для развязывания боевых действий стали территориальные споры между Польшей и Германией.

Дело в том, что Польша появилась на карте мира после Первой мировой войны, как результат Версалького мирного договора западных стран. По мысли западных стратегов Польша должна была стать своеобразным противовесом только что разгромленной Германской империи. Мало того, в состав польского государства были переданы многие чисто германские земли - Познань, восточная Померания, часть Пруссии.

Пока Германия была слаба, территориальных претензий с её стороны не возникало. Но как только к власти пришли нацисты, пообещавшие ликвидировать несправедливости Версальского договора, вопрос об утерянных территориях возник очень быстро.

Основным камнем преткновения стал так называемый "данцигский коридор", прибалтийские земли Польши, которые сухопутным клином отсекали от Германии её территорию в Восточной Пруссии. Проблема усугублялась тем, что эти "польские земли были заселены главным образом немцами, включая и порт Данциг.

Факты того времени свидетельствуют, что Гитлер хотел договориться с поляками по-хорошему. В октябре 1938 года германский министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп предложил полякам следующий сценарий разрешения конфликта. Данциг, который находился в совместном немецко-польском управлении, должен был отойти Германии: этого хотели и сами жители города. Но за это Польша получала в городе особые привилегированные права на проживание поляков, на занятие коммерцией. Плюс немцы обязались взять на себя строительство польской военно-морской базы в Гдыне, недалеко от Данцига. А ещё Германия твёрдо обещала не предъявлять больше никаких территориальных претензий к Польше и предлагала подтвердить нерушимость польской границы новым договором.

Поначалу Польша согласилась на эти условия. Начались интенсивные консультации, взаимные визиты высших должностных лиц. На весну 1939 года была назначена конференция, итогом которой должен был стать новый германо-польский мирный договор, регулировавший все территориальные проблемы.

Однако в апреле 1939 года поляки оборвали переговорный процесс и демонстративно начали готовиться к войне. Немцы были вынуждены начать ответные мероприятия. Более развитая в военном и техническом отношении Германия закончила приготовления раньше и нанесла первой удар 1 сентября 1939 года...

Почему же поляки пошли на такой самоубийственный шаг? Формальной причиной стали воинственные заявления старых польских союзников - Франции и Англии, - которые громко обещали полякам военную помощь в случае вторжения Германии.

Но парадокс заключается в том, что ни французы, ни англичане к войне были не готовы, их промышленность даже ещё не начала перестраиваться на военный лад, а состояние британских вооружённых сил было даже хуже, чем перед началом Первой мировой войны.

Но кто же тогда толкал англо-французов к новой мировой бойне? Кто подогревал их воинственные настроения?

Привет из Америки.

Ответ на эти вопросы был получен уже после разгрома Польши, осенью 1939 года. Изучая захваченные документы польского министерства иностранных дел, немцы обнаружили отчёты польских послов из Парижа и Вашингтона. В разное время послы имели продолжительные беседы с одной очень важной американской персоной. Речь идёт о доверенном лице президента Франклина Рузвельта по делам Европы Уильяме Буллите.

Беседы проходили в течение осени и зимы 1938 года. Буллит тогда заверял поляков, что война между западными демократиями и нацистской Германией просто неизбежна - США никогда не смирятся с режимом Гитлера. На вопрос польского посла Ежи Потоцкого, а захотят ли западной европейские страны воевать с Гитлером, Буллит ответил:

"Франция и Англия должны положить конец всякой политике компромиссов с тоталитарными государствами. Соединённые Штаты располагают различными, чрезвычайно эффективными средствами принуждения в отношении и Англии, и Франции...

В случае войны мы не примем в ней участия с самого начала, но мы её закончим".

Эти документы подтверждались и реальными событиями. Когда состоялось германское вторжение в Польшу, было видно, что Франция и Англия очень неохотно пошли на объявление войны Германии. Тем более что уже 2 сентября 1939 года немцы через своего итальянского союзника Бенито Муссолини предложили Западу возобновить мирные переговоры. Муссолини пошёл дальше - он призвал прекратить боевые действия и срочно созвать международную конференцию по всем спорным вопросам. Германия и Франция тут же ответили согласием, Англия заколебалась. Но последовал грозный окрик из Вашингтона - и западноевропейские государства отвергли предложения Италии.

США мир был не нужен!

...Уже после окончания Второй мировой войны, в конце 40-х годов, бывший посол США в Лондоне Джон Кеннеди в беседе с американским военным министром Форрестолом откровенно признался:

"Ни французы, ни британцы не сделали бы Польшу причиной войны, не будь на то постоянного стремления Вашингтона. Лорд Чемберлен неоднократно мне говорил, что именно Вашингтон заставил западноевропейские государства вступить в войну".

Феномен Германии

Таким образом, за развязыванием Второй мировой войны стояли интриги США. Чем же Гитлер заслужил такую ненависть заокеанской державы?

Причин тому - великое множество. Это и стремление Америки к мировому господству, на пути которого лежало Германское государство - единственно по-настоящему свободная от американского влияния европейская страна. Это и грубый, воинственный антисемитизм Гитлера, что очень сильно раздражало еврейскую общину США, оказывавшую мощное воздействие на американскую политическую и деловую жизнь.

Но историки отмечают и другие причины ненависти...

Сразу после своего прихода к власти Гитлер приступил не только к политическим репрессиям и еврейским погромам. Он ещё начал масштабные социальные и экономические реформы, направленные на защиту интересов простых немецких граждан. Российский историк Самсон Модиевский отмечает, что нацистская программа национального социализма была вовсе не абстрактным демагогическим лозунгом, а реальной политикой гитлеровского государства.

Прежде всего Гитлер подчинил промышленность и другие отрасли экономики государственной власти, избежав при этом национализации. Просто промышленники и предприниматели должны были отныне строго выполнять 4-летний государственный план развития и регулярно отчитываться о своей работе.

Качественно изменено было и распределение доходов государства. Львиная доля пошла на улучшение жизни простых людей. Вот что пишет об этом американский экономист Ганс Шмидт:

"Достижения тех, кого зовут нацистами, были потрясающими! Начав практически без денег и имея шесть миллионов безработных (треть всей рабочей силы), они создали сеть шоссейных дорог (современных автобанов), пролегавших через всю страну, менее чем за шесть лет...

Впервые в мире было налажено производство дешёвого автомобиля для каждой семьи ("Фольксваген"). Помимо того, начали строить дома для малообеспеченных семей, появились целые деревни, состоящие из таких домов. Месячная плата была столь низкой, что фактически каждый мог позволить себе иметь такой дом".

Шмидт перечисляет и другие социальные достижения. Так, впервые в истории Германии были введены оплачиваемые отпуска для рабочих и служащих, было удвоено число нерабочих дней, введены крупные выплаты многодетным семьям. А разработанная гитлеровцами пенсионная система и сегодня благополучно работает в ФРГ.

К этому стоит добавить государственную поддержку крестьянских хозяйств от капризов погода и колебаний цен на мировых рынков. Плюс государственная защита должников от принудительного взыскания долга путём описи и продажи имущества - государства брало на себя расходы по погашению таких долгов...

Подводя итог, доктор Шмидт отмечает: "Всего спустя два года после прихода национал-социалистов к власти условия жизни настолько улучшились, что в Германии практически исчезли нищие и безработные. Германию охватил подлинный экономический бум, в то время как Англия, Франция и США переживали жесточайшую депрессию".

Понятно, что социальные достижения, тогда немыслимые даже в самых развитых капиталистических государствах, делали Гитлера популярным не только в самой Германии. Рабочие и служащие прочих стран требовали себе таких же условий существования. Между тем как для капиталистов, особенно американских, которые в начале 20-го века рабочих и за людей не считали, любые социальные уступки виделись настоящим кошмаром.

В общем, социальный эксперимент Германии следовало жестоко и примерно наказать...

Впрочем, американские капиталисты больше ужаснулись другим гитлеровским реформам. А именно - Гитлер попытался вывести экономику Германии из-под контроля международной финансовой олигархии, главные представители которой обитали в офисах нью-йоркской улицы Уолл-стрит. Он запретил использовать германскую марку во всевозможных биржевых спекуляциях (тем самым германская валюта сильно укрепилась, так как избавилась от искусственных, часто нереальных колебаний на мировых рынках). Банковский капитал был поставлен под жёсткий контроль. Роль банков свелась лишь к обслуживанию интересов промышленников, предпринимателей и простых людей. Загонять в кабалу своих клиентов через дикие проценты запрещалось законодательно. Причём касалось это не только немецких, но и иностранных банков, работавших в Германии...

Таким образом, международный финансовый капитал лишился возможности контролировать Германию, имевшую одну из самых развитых экономик мира. Вот этого Гитлеру простить никак не могли.

Поначалу США через свои газеты и СМИ Западной Европы развязали против немцев пропагандистскую войну. В демократических изданиях лживо утверждалось, что "немцы не созданы для демократии", что Гитлер вот-вот собирается напасть на Америку, что в самой Германии якобы царит настоящий хаос, напоминающий ад, и т. д. А потом была запущена самая страшная часть плана финансовой олигархии - война.

Примечательно, что организацией войны занимался именно Уильям Буллит, который был доверенным лицом не только президента Рузвельта, но и целого ряда влиятельных банковских домов с Уолл-стрит...

http://newsland.com/news/detail/id/799158/

Добавлено спустя 2 минуты 14 секунд:


«Польша вела себя как гиена среди львов»

«Я согласен с выводами исследования, опубликованного полковником Сергеем Ковалевым. Тут даже не надо ссылаться на какие-либо секретные донесения», — так оценил в интервью «Русской линии» известный петербургский политолог, ф. д. н., профессор Сергей Лебедев опубликованную на сайте Министерства обороны России статью начальника научно-исследовательского отдела военной истории Северо-Западного региона России Института военной истории Министерства обороны России, полковника, кандидата исторических наук (Санкт-Петербург) Сергея Ковалева.
Военный историк высказал мнение о том, что польские власти в конце 1930-х годов фактически сами провоцировали Вторую мировую войну. Как известно, поляки отказались выполнить требования Гитлера включить вольный город Данциг в состав Третьего рейха, разрешить постройку экстерриториальных шоссейной и железной дорог, которые связали бы Восточную Пруссию с основной частью Германии. «Первые два требования трудно назвать необоснованными. Подавляющее большинство жителей отторгнутого от Германии согласно Версальскому мирному договору Данцига составляли немцы, искренне желавшие воссоединения с исторической родиной. Вполне естественным было и требование насчет дорог, тем более что на земли разделяющего две части Германии „польского коридора“ при этом не покушались», — отмечает в этой связи Ковалев.
Кроме того, историк отмечает и тот факт, что польские власти были заинтересованы в развязывании войны против СССР. При этом он ссылается на датированный декабрем 1938 года доклад 2-го (разведывательного) отдела главного штаба Войска Польского, в котором подчеркивалось: «Расчленение России лежит в основе польской политики на Востоке… Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле: кто будет принимать участие в разделе. Польша не должна остаться пассивной в этот замечательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно… Главная цель — ослабление и разгром России».
Ковалев делает вывод, что Сталину не оставалось ничего другого, кроме как заключить с Гитлером пакт о ненападении, чтобы отсрочить войну с Германией хоть ненадолго и заранее занять новые оборонительные рубежи к западу от старой советской границы. Автор напоминает, что до заключения пакта Молотова-Риббентропа Советский Союз пытался создать систему коллективной безопасности в Восточной Европе, но не преуспел в этом.
Тем временем, отдельные российские СМИ либерального направления обрушились с резкой критикой по отношению к утверждениям военного историка, обвиняя его чуть ли не в «фальсификации истории», в «оправдании Сталина и Гитлера». Соответствующая статья сегодня опубликована в газете «Время новостей». «Российские официальные лица обычно вспоминают об истории, когда необходимо раскритиковать соседние страны», — в свою очередь, утверждает обозреватель портала Newsru.com.
Сергей Лебедев, комментируя выводы исследования С. Ковалева, напомнил, что еще в 1934 году Польша заключила пакт с Гитлером. «Кстати, Польша была первой страной, которая признала режим Гитлера. Когда Германия вышла из Лиги наций, то ее интересы в ней представляла польская делегация. И на самом деле поляки действительно были готовы принять участие в разделе СССР. У них на официальном уровне говорилось о необходимости восстановления Польши в границах 1772 года, и чуть ли не на конституционном уровне они выдвигали территориальные претензии к Советскому Союзу», — отметил эксперт.
«Поляки активно сотрудничали с Гитлером, когда он приступил к территориальным изменениям, связанным с разделом Чехословакии. Польша „хапнула“ Тешинскую область. В 1938 году поляки по тем же доводам, что Литва — это для Польши то же самое, что Австрия для Германии, чуть было не осуществили аншлюс Литвы. Но литовцам удалось тогда отбиться дипломатическими методами», — напомнил политолог.
«Гитлер получил максимум того, что хотел с помощью поляков и затем решил с ними не церемониться и разгромить их. Причина низкой боеспособности польской армии в сентябрьскую кампанию 1939 года заключалась в том, что польские военачальники воевали методом 1920 года, хотя польская армия и обладала численным превосходством. Но поляки не были готовы к большой войне. В современной Польше существует мнение о том, что хорошо было бы, если бы Гитлер пошел совместно с поляками на Москву против „москалей“. И ради такого случая поляки могли бы отдать Германии свои территории с немецким национальным меньшинством, отказаться от Данцига и германской Силезии, но зато тогда они бы получили компенсацию на Востоке», — отметил эксперт.
Карта Польши «Польша в 1930-е годы была милитаристским государством. Там был самый долгий срок действительной военной службы. Она могла выставить до 5 млн солдат с огромным обученным резервом. Хотя в области экономики Польша пребывала в полном застое, даже не достигнув уровня 1913 года, но военная промышленность там была развита. Они выпускали танки и самолеты. Но все их военные части были размещены на восточной границе, и только после заключения договора Сталина с Гитлером поляки перепугались и стали их срочно перебрасывать к германской границе», — рассказал С.Лебедев.
«Поляки надеялись, что немцы в ходе военных действий постреляют немного и дойдут до границы 1914 года, после чего Польша заключит с Германией союз и получит компенсацию в виде некоторых стран Восточной Европы. Но Гитлеру такие сомнительные союзники были не нужны. О поляках Гитлер был вообще весьма низкого мнения. Он даже не хотел, чтобы немцы гордились победой над таким слабым и расово неполноценным противником. И фюрер предпочел установить прямую границу с СССР, чтобы потом использовать Польшу как плацдарм для более удобного нападения на Советский Союз», — продолжил эксперт.
«Черчилль, которого уж никак нельзя заподозрить в симпатиях к России, сказал, что Польша вела себя как гиена среди львов, пытаясь урвать свой кусок добычи. А кончилось все тем, что ее оба льва и порвали. А ведь в 1930-е годы поляки были о себе очень высокого мнения. Они даже требовали себе колоний, утверждали, что у них большое и растущее население, высокая рождаемость, поэтому им нужны колонии. Поляки даже ставили вопрос об этом в Лиге наций. Однако в результате поляки получили по заслугам. Немцев, проживавших на территории Восточной Польши, от расправ в 1939 году спасала Красная армия. Так что я полностью солидарен с мнением господина Ковалева», — подчеркнул Сергей Лебедев.

http://rusk.ru/newsdata.php?idar=183205
Нас мало, но мы в тельняшках.

Allusion
 
Автор темы

Сообщение №2

Сообщение alora » 23 мар 2015, 11:02

установление фашистский диктатур в 1920- 1935 гг Изображение
Изображение

alora
 

Сообщение №3

Сообщение Анчутка » 23 мар 2015, 11:03

интересный аспект

Анчутка
 

Сообщение №4

Сообщение Еленушка » 23 мар 2015, 14:45

Allusion писал(а) on 23 мар 2015, 10:41: Поляки убили в 38-м мирных жителей-немцев 8 000 человек в Польше,

Этот факт преподавался что это были немцы, переодетые в поляков и сделали они это с целью спровоцировать конфликт.
Ко мне на ты, пожалуйста

Еленушка
 

Сообщение №5

Сообщение Lectrice » 23 мар 2015, 18:05

Еленушка, вот и украинцы верят, что в форму УПА нквд-шники переодевались и творили бесчинства.

Добавлено спустя 1 минуту 2 секунды:
про политику Польши до войны писала Н. Нарочницкая в своей книге "За что и с кем мы воевали".
она издана на французском. И я её дарила своим знакомым, интересующимся Россией.

Lectrice
 

Сообщение №6

Сообщение Камикадзе » 24 мар 2015, 11:15

Нет. Это в 1939 в августе. А говорится о 1938 годе.

Добавлено спустя 1 минуту 44 секунды:
Начало 2-й мировой с Польши 1.09.1939 год. Началось с якобы нападения на немецкую заставу. Но про 1938 молчок.

Камикадзе
 

Сообщение №7

Сообщение lelek » 28 мар 2015, 14:09

не знаю, куда лучше кинуть... перенесите, если надо. статья 2005 года Куняева про поляков
У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.
нет что вы я не грустный клоун
я радостный социопат
© Тумми
Дом там, где отдыхают мысли,
где не «выносят мозг» и не кричат,
И любят ни «за что», а «потому что»,
и радуются тоже — «просто так».

lelek
 

Сообщение №8

Сообщение Allusion » 28 мар 2015, 15:03

СТАНИСЛАВ  КУНЯЕВ
ВЫ  МНЕ  НАДОЕЛИ…
 
Русских разбить невозможно!..
У. Черчилль
1. ЧТО ГОВОРИЛ ПИЛСУДСКИЙ
 
В мае 2002 года я опубликовал на страницах “Нашего современника” исторический очерк “Шляхта и мы”. Немало воды утекло с тех пор, а впечатлительная шляхта никак не может успокоиться.
Не имею точной информации, сколько откликов на мою публикацию появилось в польских газетах, а вот журнал “Новая Польша” приходит к нам бесплатно, так сказать, по разнарядке сверху, каждый месяц.
И летом 2003 года, прочитав все “антикуняевские” выступления в “Новой Польше” (а их набралось за год с лишним аж целых пять), я ответил полякам всем сразу (на каждый чих не наздравствуешься) статьёй “Братец кролик в европейском и мировом зверинце” (“НС”, № 10, 2003 г.) и решил, что на этом полемика заканчивается. Наивный человек! В течение последующих полутора лет “Новая Польша” напечатала всяческих выпадов в разных жанрах ещё столько же1. Но, как это ни смешно, взвизгивая по поводу книги “Шляхта и мы” чуть ли не в каждом номере, шляхтичи одновременно тужатся изобразить дело так, что мои статьи о поляках настолько беспомощны и ничтожны, что польская общественность не желает ни замечать их, ни разговаривать о них. (“Разумеется, никто в Польше не стал платить ему той же монетой” — из статьи Е. Помяновского. Платят. Да еще как!)
А может быть, были более правы журналисты из “Московских новостей” Д. Бабич и В. Мастеров, которые в своём либеральном и откровенно анти­русском издании первыми (в июле 2002 года) так осветили польскую реакцию на очерк “Шляхта и мы”:
“Польша бурлит от статьи главного редактора “Нашего современ­ника”, польские газеты и журналы начали дискуссию о самом антиполь­ском памфлете со времён Достоевского. Воображение впечатлительных варшавян потряс главный редактор “Нашего современника” Станислав Куняев, выступивший на страницах собственного журнала со статьёй “Шляхта и мы”. При этом признают: это самая основательная попытка освещения польско-русской темы”.
Полонистка и переводчица Наталья Подольская, живущая в России, сетует на страницах журнала, редактируемого Ежи Помяновским: “Конечно, добрая воля “Новой Польши” разобраться или не разбираться глубже в злопыхательских нагромождениях тов. Куняева. Жаль только, что наших полонистов и нашу печать они, насколько я знаю, оставили почему-то безразличными и безучастными…”.
Не надо жалеть, гражданка Подольская: российская пресса и её читатели не остались “безразличными и безучастными” к моим “злопы­хательским нагромождениям”. Помимо “Московских новостей” о них писала “Литератур­ная газета” в статье П. Жихарева “Шляхетский гонор и северный колосс”, в журналах “Дружба народов” и “Отчизна” были статьи полонофила Льва Аннинского… А в журнале “Родина” (2004, № 7) статья историка Геннадия Матвеева, в которой последний, по словам Помяновского, “или повторяет инсинуации Куняева с той же клеветнической целью, или он стал жертвой незнания и небрежности”. Можно вспомнить отчаянные вопли Валентина Оскоцкого, кажется, в “Лит. вестях”, а уж читательских откликов в “Наш современник” после публикации в нём очерка “Шляхта и мы” не счесть. До сих пор приходят. Книга стала популярной. Читатели её ищут. Три изда­ния, вышедшие за два года, распроданы. И вообще вся ваша возня на тему: замечать или не замечать антишляхетское сочинение Станислава Куняева — напоминает мне грубый русский анекдот, в котором встречаются два соседа и один говорит другому:
— Иван, а ведь ты спишь с моей женой. Это — нехорошо.
— А жена твоя говорит — хорошо! Вы там в своей семье разберитесь сами.
Так что разберитесь, панове, сами в своей собственной семье, чтобы не быть в идиотском положении, в каком вы находитесь сегодня.
*   *   *
Интересно то, что в самую пристрастную и въедливую полемику со мной чаще других вступает главный редактор “Новой Польши”. Я, видимо, “достал” его настолько, что он начал откликаться не только на “антипольские” мои работы. В частности, неутомимого Ежи очень взволновала моя статья из мартовского номера (2004 г.) “Нашего современника”. Прочитав её, пан Ежи буквально вышел из себя: во-первых, от возбуждения переврал название статьи, окрестив её “Крупнозернистые поэты” (у меня — “Крупнозернистая жизнь”), а во-вторых, написал неправду, будто бы она “направлена против русского поэта, которого в Польше особенно ценят и любят”, — против Осипа Мандельштама.
Но я писал о творчестве трех поэтов трагической судьбы — Мандель­штама, Заболоцкого и Даниила Андреева. К тому же статья совсем не “против Мандельштама”. Наоборот, я старался бережно и подробно прочитать все стихи Мандельштама, имеющие прямое отношение к Сталину и сталинской эпохе. А их у Осипа Эмильевича не одно и не два (не только знаменитая “Ода”, и “Мы живём, под собою не чуя страны”, что утверждает, видимо, плохо знающий творчество Мандельштама мой оппонент), а целых десять. И все они крайне важны для разговора о мировоззрении поэта. Этот честный анализ Помяновский называет почему-то “позорным приёмом” и вообще теряет всякий контроль над собой, осыпая меня и мои книги всяческими мелкими оскорблениями: “автор книжицы “Шляхта и мы” — “курьёзной анто­логии клеветы и претензий”, “опусы”, “инсинуации”, “дезинфор­мация”, “его статейку”, “наш Фигляев” и т. д.
Помяновскому аж плохо становится, когда он вычитывает из моего анализа стихов Мандельштама, будто бы “поэт был искренним поклон­ником Сталина и энтузиастом режима”. Но другого вывода, вчитавшись в “сталинские” стихи, написанные после 1935 года, сделать, увы, невозможно. Вспомнить бы Помяновскому, что даже великий (как считают поляки) польский поэт Константы Ильдефонс Галчинский искренне славил Иосифа Сталина — почему же Мандельштама трудно представить в той же роли?
Ладно, не хочет Помяновский прочитать трезвым взглядом то, что я написал, — Бог с ним. Видимо, ему нужны иные авторитеты, нежели автор книги “Шляхта и мы”, “не замешанные” ни в русском национализме, ни в советском патриотизме, ни в полонофобии. Рекомендую одного из них — блестящего знатока античности, философа и умного критика, прекрасного переводчика литературных текстов со многих языков, профессора и доктора наук, одного из самых известных сотрудников Института мировой литературы, человека безупречной научной и национальной репутации, соратника покойного С. Аверинцева — Михаила Леоновича Гаспарова. Толстого, флегматичного Мишу, с которым я проучился на филологическом факультете МГУ с 1952 по 1957 год.
Вот что писал Гаспаров о “сталиниане” Осипа Эмильевича Мандельштама:
О поэме “Неизвестный солдат: “Это не отречение от советского режима, а его приятие”.
“Мандельштам, пишущий гражданские стихи, с готовностью по совести стать рядовым, на призыв и учёт советской страны — это образ, который плохо укладывается в сложившийся миф о Мандельштаме — борце против Сталина и его режима… И, конечно, для современного человека не может быть сомнения, что “настоящим” должен быть Мандельштам эпиграммы, а не оды”.
“Мандельштам называл себя наследником разночинцев и никогда не проти­вопоставлял себя народу. А народ принимал режим и принимал Сталина…”.
“Все его ключевые стихи последних лет — это стихи о приятии советской действительности”.
“Считать их все неискренними или написанными в порядке самопринуж­дения невозможно”.
“Поэт входит в мировую гармонию братства бесклассовых народов, над которым стоит Сталин, “ста сорока народов чтя обычай”.
“От правды вечной” бессознательно производил Мандельштам свои стихи о Сталине”.
“Сталинскую “Оду” изъять из корпуса стихов Мандельштама нельзя: порвутся органические связи и пострадает целое…”.
В книге Михаила Гаспарова о творчестве Мандельштама есть ещё немало смелых и глубоких размышлений об органическом единстве “сталинских” стихов поэта со всем его творчеством. Но цитировать для того, чтобы пан профессор прочитал их, — дело бесполезное. К чему метать бисер, если Помяновский судит о поэзии на уровне наших рапповцев конца 20-х годов.
*   *   *
Впрочем, за перо я взялся не ради этой литературоведческой полемики. Сердцевина русско-польского спора гораздо серьёзнее, поскольку речь идёт о попытке не только авторов “Новой Польши”, но и почти всех нынешних польских идеологов и политиков переписать историю войны и нашей победы в год её шестидесятилетия на свой шляхетский лад.
Суть этого плана изложил в одной из статей в газете “Впрост” от 28.8.2004 года некий Томаш Наленч, бывший вице-маршал польского Сейма:
“Невозможно смотреть в будущее без честного сведения счетов с прошлым — особенно отмеченным такими преступлениями, как пакт Риббентропа—Молотова, катынское убийство, преследование солдат Армии Крайовой (…) или фактическое согласие на уничтожение Вар­шавы Гитлером. Своим отношением к сталинскому прошлому Россия загоняет себя в тупик”. Эти слова, обозначившие “культовые” преступления России против Польши, перепечатаны в журнале Ежи Помяновского.
По всем этим четырём историческим позициям польские политики, историки, журналисты и все, кому не лень, в каждой газете, в ежедневных телепередачах, на каждом углу требуют от России покаяния, извинения и даже материальных репараций и компенсаций. Сейм Польши недавно проголосовал за то, чтобы вынудить Россию осудить каким-то фантасти­ческим правовым или законодательным решением весь сталинский истори­ческий период жизни Советского Союза. Слушая это, поневоле вспомнишь, что сказал Пилсудский о своих подданных: “Дурость, абсолютная дурость. Где это видано — руководить таким народом, двадцать лет мучиться с  вами”.
Ну что же, отзываясь на призыв бывшего “вице-маршала Сейма”, попро­буем свести счёты с прошлым. Но не только с советским, но и польским.
 
2. НЕМНОГО ИСТОРИИ
 
История человечества переполнена примерами того, как более сильные племена и народы пленяли, обращали в рабство, ассимилировали, заставляли на себя работать, спаивали, а то и вообще истребляли более слабых только затем, чтобы захватить их земли для собственного развития и благоденствия. Обвинения за такого рода деяния можно предъявить многим народам мира. Но с точки зрения шляхтичей наиболее тяжкие преступления в этой области совер­шены русским народом. Вот что пишет о них некий Ярослав Марек Рымкевич.
“Иногда мне кажется, что народ, причинивший своим соседям и всему человечеству столько зла, угнетавший, истреблявший литовцев, татар, поляков, чеченцев — да, собственно, все соседние народы, — вообще не имеет права существовать”. Далее, правда, есть оговорка, что этот народ всё-таки породил Тютчева, Мандельштама и Шостаковича, но главная мысль: “не имеет права существовать”. (Напечатано в круп­нейшей газете “Жечпосполита”, 31.12.2004 г., перепечатано в февральском номере “Новой Польши” за 2005 год.)
Но шляхтич, видимо, не знает, что за тысячелетнее существование Россий­ского государства ни одно, даже самое малое племя из более чем ста племён, живущих на просторах России, не исчезло с лица земли.
А уж если стать на такую внеисторическую, но полную благородного негодования точку зрения, то, конечно же, в первую очередь недостойны существовать нынешние североамериканцы за то, что свели в небытие уже в цивилизованном XIX веке десятки индейских племён.
Испанцы тоже заслужили проклятье всего человечества и недостойны жизни в семье “цивилизованных” народов за уничтожение громадных, цветущих цивилизаций майя и ацтеков.
А варвары немцы? Да вся их историческая жизнь выросла и стоит до сих пор на костях полабских славян, пруссов, онемеченных чешских народностей.
Обратим внимание на то, что все эти трагедии вершились, когда геноцид совершался из абсолютно корыстных побуждений. Династическим сословиям, конкистадорам, военно-религиоз­ным орденам нужны были золото, земли, рабы, новые территории, замор­ские богатства. Да за десятки миллионов чёрных африканских невольников, создавших благосостояние Соединённых Штатов, эта страна, с точки зрения польского публициста, должна быть объяв­лена “империей зла”, по закону о геноциде — без срока давности вплоть до Страшного суда.
Наши же “геноцидные” деяния, как их называют поляки, заключаются в том, что когда мы изнемогали в борьбе с объединённой фашистской (по-своему “цивилизованной”!) Европой, когда наша истекающая кровью армия была прижата к Волге и Кавказскому хребту, когда весы истории неотвратимо клонились к созданию на земном шаре “Тысячелетнего рейха”, при котором Речь Посполита была бы как плевок стёрта с лица земли1 и никто бы не заметил во всемирном Апокалипсисе этой ничтожной утраты, — в это время в линиях нашей отчаянной обороны, почти смыкавшихся с линией фронта, стали вспыхивать настоящие восстания в долинах и горах Чечни, Ингушетии, Кабар­дино-Балкарии, в степях Калмыкии…
Пулемётные очереди летели в спины советских солдат в предгорьях Кавказа, где действовало множество мелких банд из чеченских и ингушских дезертиров; крымские татары по горным тропам, только им известным, выводили в тылы нашим партизанам и частям, оставшимся в окружении, батальоны немецких егерей и зверски расправлялись с захваченными врасплох пленными; калмыцкие приспешники Гитлера, уверовавшие в немецкую победу, преследовали остатки разгромленных наших воинских частей в прикаспийских степях. А всем им в этих операциях помогало мирное население — ведь в бандах находились их сыновья, братья, мужья.
И когда перед нами встал неизбежный выбор: жить или умереть, то наш народ вместе с властью, как и всякий другой великий народ в подобных обстоятельствах, выбрал жизнь и борьбу.
А значит — кару изменникам, перебежчикам, власовцам, решившим, что фашистская власть пришла навсегда и надо служить ей, чтобы жить дальше. И лишь эти чрезвычайные обстоятельства смертельно опасного военного положения вынудили руководство страны во главе со Сталиным на жесточайшие меры. Выселить на Восток целые племена — тяжелейшее дело, но оставлять вблизи натянутой и рвущейся линии фронта очаги мятежа означало проиграть войну.
Оправдывая “естественную” смерть десятков тысяч советских военно­пленных в польских лагерях после войны 1920 года, нынешний публицист Анджей Новак пишет: “Такова была та война: бедная, голодная, нищен­ская” (“Новая Польша”, № 4, 2005 год). Мол, нечем было кормить и лечить пленных… Ну а наша война, если помнить, что речь шла о жизни и смерти всего народа, была во много раз более “таковой”.
Даже американцы, на землю которых не ступил ни один японский солдат, согнали своих законопослушных американских японцев в концлагеря. А как бы они поступили, если бы самураи захватили половину Северо­американ­ского континента?
Наш всемирно известный учёный, один из основоположников советской космонавтики Борис Раушенбах, происходивший из поволжских немцев, на провокационный вопрос “перестроечной” журналистки: “Вы были противни­ком распада Советского Союза. Вы же так много претерпели от этой системы, провели много лет в лагерях. Но потом нашли в себе силы, чтобы простить?” — с достоинством ответил:
— А чего прощать-то? Я никогда не чувствовал себя обиженным, считал, что посадили меня совершенно правильно. Это был всё-таки не 37-й год, причины которого совершенно иные. Шла война с Германией. Я был немцем. Потом в лагерях оказались крымские татары, чеченцы… Правда, те же татары во время оккупации Крыма всё-таки работали на фашистов. Это некрасиво. Среди же немцев если и были предатели, то полпроцента или даже меньше. Но попробуй их выявить в условиях войны. Проще отправить всех в лагерь…
Что говорить, было очень плохо, но в условиях войны власть приняла совершенно правильное решение. Я это и своим солагерникам объяснял. А они мне в ответ говорили: “Вас надо пустить агитировать за советскую власть по лагерям” (“Мир за неделю”, № 17, 1999 г.).
А ведь до войны и чеченцы с ингушами, и крымские татары, и калмыки жили зажиточной жизнью, не хуже, а, пожалуй что, лучше русских. Им было дано всё: земли, образование, русские учили их в школах, лечили в больни­цах, строили в их автономиях города, дороги, заводы, нефтяные скважины. А вот поди же. Дрогнули тейпы в трудный час, вступили на стезю отступничества.
Конечно, со всеми народами в апокалипсические времена происходили подобные процессы, но здесь был некий критический порог предательства, который в самый тяжёлый момент стал угрозой существованию и советского государства, и русского народа.
Другое дело, что после победы можно было раньше, нежели это было сделано, великодушно простить, амнистировать, забыть… Но не теми были политические и человеческие нравы суровой эпохи. Впрочем, вспомним, что и французы не простили своего Петена и его приспешников, да и нор­вежцы, практически не пострадавшие во время войны, казнили своего Квис­линга как военного преступника и даже отвернулись от великого писателя Кнута Гамсуна, симпатизировавшего Гитлеру.
А что за потери и жертвы были у Франции и Норвегии по сравнению с нашими? Так, семечки…
3. ФАШИСТВУЮЩАЯ ПОЛЬША
 
Поляки очень хотят забыть позорные страницы своей истории, когда Польша изо всех сил старалась вписаться в европейскую фашистскую империю, которую выстраивал с середины 30-х годов Адольф Гитлер. Вообще у шляхтичей странная память: обо всем, что им выгодно, они помнят и твердят с маниакальным упорством. Но обо всем, что им хочется забыть, забывают моментально.
И даже создание в Варшаве Института национальной памяти дела не поправило. Его директор Леон Керес помнит только о пакте Молотова—Риббентропа, о Катыни, о Варшавском восстании и несчастной судьбе военнопленных из Армии Крайовой.
Об этой патологической особенности шляхетского менталитета откро­венно и самокритично писал в свое время польский историк Юзеф Липский:
“Почти каждый поляк, даже образованный, верит сегодня, что после Второй мировой войны мы вернулись на земли, отнятые у нас немцами… Восточная Пруссия, кусочек которой нам достался (Липский не решается сказать, что этот кусочек не просто достался, но подарен Польше Стали­ным! — Ст. К.), никогда не была польской”.
Видите — даже “образованные” не помнят. Хороши “образованцы”!
А что уж говорить о “необразованных”...
Польша всегда мечтала вершить свою внешнюю и внутреннюю антисо­ветскую (или антироссийскую) политику, опираясь на какую-либо мощную европейскую державу: на Англию, на Францию, а в 30-е годы сделала ставку на Германию, поверив в судьбу “Тысячелетнего рейха”.
Нынешние поляки до хрипоты рвут глотки, осуждая сталинское государ­ство за соглашение с Гитлером в августе 1939 года. Но вспомним, что до этого каждый кусок Европы, проглоченный фашизмом, Польша приветст­вовала с восторгом: оккупацию Рейнской области, аншлюс Австрии, втор­жение Италии в Абиссинию, итало-германскую поддержку фалангистов Франко в Испании. Гитлеровскую Германию исключают из Лиги Наций — Польша тут же услужливо предлагает фашистам представлять их интересы в этой предшественнице ООН. А когда произошла мюнхенская драма и Гитлер с согласия Англии и Франции отхватил у Чехословакии Судеты, Польша решила, что за заслуги перед Германией ей тоже положена часть добычи — и отрезала у чехов Тешинскую область.
Нам всё время тычут в глаза визитом Риббентропа в Москву в августе 1939 года. В майском номере “Новой Польши” за 2005 год опубликовано письмо российского ПЕН-центра польскому ПЕН-клубу, подписанное Возне­сен­ским, Ерофеевым, Мориц, Ахмадулиной, Аркановым и прочими деяте­лями либеральной тусовки, в котором перечислены все преступления России: “катынское злодеяние”, “Варшавское восстание”, “стираемая с лица земли Варшава” — с истерическим воплем: “Как же странно сознавать, что начало этому кошмару практически положил чудовищ­ный пакт Риббент­ропа—Молотова!”.
“Пятая колонна”… Однако почти все — лауреаты Государственной премии России, полученной из рук Путина, предложившего во время визита в Польшу полякам, когда они подняли крик насчет покаяния за Катынь, не превращать польско-российские отношения в театр абсурда.
Надо бы знать пенклубовским подписантам этого письма, что они защи­щают открыто фашиствовавшую в предвоенное время страну, которая задолго до августа 1939 года вела переговоры с тем же Риббентропом. А до него в Варшаве то и дело гостили  министры “Третьего рейха” Геринг и Франк, мно­жество немецких генералов и дипломатов, польский министр иностран­ных дел Ю. Бек ездил на свидание к Гитлеру… Да и сам фюрер после оккупации Польши приказал поставить в Кракове почётный военный караул у гробницы Пилсудского в Вавельском замке, как бы отдавая дань благодарности его про­фашистской политике и, видимо, вспомнив, что в 1933 году Польша стала первым после Ватикана государством, заключившим с Германией договор о ненападении, чем поспособствовала международному признанию фашист­ского режима.
Из двадцати четырёх российских подписантов письма, опубликованного в “Новой Польше”, более половины — евреи. Ну хоть бы они вспомнили, по какой довоенной Польше 1939 года, разорванной “чудовищным пактом Риббентропа—Молотова”, они проливают слёзы. Советую им прочитать отрывок из воспоминаний гражданина Польши, поляка по матери Андрея Нечаева, ныне живущего в Щецине:
 
“В конце 30-х годов Польша начала склоняться к фашизму — “Фа­ланга”, ОНР (Национально-радикальный лагерь), увлечение Гитлером… У меня в университете был друг поляк, который бегал на кинохронику в кинотеатр и с удовольствием смотрел гитлеровские парады. Молодёжь из ОНР в дни анти­еврейских акций кричала: “Еврей — бешеная собака, которую надо убить!”.
Ещё на первом курсе я стал свидетелем ужасающих сцен. В ноябре я пережил в университете антиеврейские дни. Представьте себе такую сценку: из двухсот студентов на медицинском факультете пятеро были евреями. Аудитория заполнена не только студентами, но и уличной шпаной. Почти все орут: “Убей еврея!”. Профессор заявляет, что в таких условиях он не может читать лекцию, и уходит. Евреи спасаются бегст­вом, перепрыгивают через балюстрады. Кое-кто из них был сильно избит.
Меня это повергло в шок…
Вскоре в университете ввели гетто — выделенные места для евреев в аудиториях, а затем numerus nullus (запрет евреям поступать в высшие учеб­ные заведения). Евреев вообще не принимали на медицинские факультеты”. (“Новая Польша”, № 11, 2004 г.)
Ни в какие времена, даже самые трудные для советских евреев — ни в тридцатые, ни в сороковые годы, ни в эпоху “отказничества”, — такого в России представить было невозможно.
Это было подражанием гитлеровским “хрустальным ночам”, но лишь с одной особенностью: в Польше тех времён преследовало и загоняло евреев в угол не столько государство, сколько само общество, население, “соседи” (если вспомнить трагедию Едвабне).
Государственную практику легко прекратить.
Общественные нравы искоренить или исправить чрезвычайно трудно, почти невозможно.
Так что Польша конца тридцатых годов была отнюдь не “кроликом”, как пытался изобразить её Чеслав Милош, а скорее хищником средней величины, вроде гиены, льнущей к более крупному хищнику, Германии, в надежде на объедки со стола победителя. Она сама создавала атмосферу интриг и политического коварства, в которой стал вполне естествен и необходим для безопасности нашей страны “пакт Молотова—Риббентропа”. Ну а то, что большой хищник, на которого возлагались сервильные надежды, “кинул” хищника более слабого и даже разорвал его за две недели войны — так это в истории бывало не раз. И повторится ещё не единожды.
Мелких слуг в большой геополитической игре в те времена частенько приносили в жертву.

[size=85][color=green]Добавлено спустя 2 минуты 11 секунд:[/color][/size]
4. “СТОЯЩИЕ С ОРУЖИЕМ У НОГИ…”
 
В год шестидесятилетия Победы над гитлеровской Германией и всеми силами фашистской Европы журнал “Новая Польша” (впрочем, как и вся польская пресса) особенно много слез пролил по поводу преследований, которым в 1944—1945 годах подвергалось командование и солдаты Армии Крайовой. Эти “преступления” советской власти в сегодняшней Польше считаются “знаковыми”, “сакральными”, по поводу которых нельзя сомне­ваться, точно так же, как по поводу Освенцима и Катыни.
“Сразу же после того, как линия фронта перемещалась на Запад, бойцов АК разоружали и арестовывали”, “семнадцать тысяч бойцов АК были отправлены в лагеря. Для них это было потрясением”. (Из статьи “Интернированные союзники” Петра Мицнера, “Новая Польша”, № 2, 2004 г.)
“Было и уничтожение “освободителями” во второй половине 1940-х партизан Армии Крайовой (…), репрессии, Сибирь — в общем, нор­мальное построение советской власти” — эта издевательская реплика по отношению к “освободителям” принадлежит члену правления российского общества “Мемориал” некоему А. Черкасову (“Новая Польша”, № 3, 2005 г.)
“Кремлёвские советники порочат память Армии Крайовой — самой много­чис­ленной партизанской армии Европы” (“Тыгодник повшехный”, 27.03.2005).
И такого рода истерические стенания — в каждом номере “Новой Польши”.
Действительно, Армия Крайова была достаточно многочисленной и хорошо организованной силой. И по советским, и по польским источникам, её подпольная сеть насчитывала от 250 до 400 тысяч человек. Но как она сражалась с немецко-фашистскими оккупантами, как она защищала свой народ? Она исходила из концепции “двух врагов” — Германии и России, которая сводилась к тому, чтобы, как любило говорить командование АК, “стоять с оружием у ноги”. Это тактика была один к одному похожа на тактику наших союзников, о которой вице-президент США Гарри Трумэн сказал так: “Пусть немцы и русские как можно больше убивают друг друга”. Но цинизм, естественный и понятный для союзников, на земли которых ни разу не ступила нога гитлеровского солдата, на практике оказывался само­убийст­вен для “расово неполноценного” польского народа, обречённого на уничтожение. Тем не менее поляки не торопились открывать “второй парти­занский фронт”, и “Информационный бюллетень” Главного штаба Армии Крайовой 1 октября 1942 года так комментировал развернув­шееся Сталинград­ское сражение:
“Ад на Волге. Битва за Сталинград приобретает историческое значе­ние. Очень важно и то, что колоссальная битва “на великой реке” затяги­вается. В ней взаимно уничтожают себя две самые крупные силы зла”.
Кощунственно иронизируя над нашей сверхчеловеческой стойкостью на “великой реке”, поляки мистическим образом спровоцировали зеркальную ситуацию, которая возникла через полтора года: Варшавское восстание! А почему не увидеть связи между этими судьбоносными событиями? Висла – тоже“великая река”. Руины Варшавы ничем не отличались от сталинградских руин. “Ад на Волге” стал “адом на Висле”. И все-таки великое отличие есть: в Сталинграде, вскинув руки вверх, из развалин вышел фельдмаршал фон Паулюс, а в Варшаве в той же позиции (Hдnde hoch!) перед эсэсовским генералом фон дем Бахом возник высокородный шляхтич граф Бур-Кома­ровский. Вот так история мстит тем, кто пытается осмеять её.
Когда в начале 1943 года наши войска добивали и брали в плен последние части армии Паулюса, идеологи АК отнюдь не радовались нашей победе, но оплакивали судьбу оккупантов: “Страдания солдат, участвующих в боях в морозы и пургу, лишённых поставок продо­вольствия и оружия, без медицинской помощи, в открытой степи, ужасны. С нашей стороны было бы несправедливо, если бы мы не подчёркивали исключительную мораль­ную выносливость остатков армии Паулюса…”.
Эти слёзы лились в то же самое время, когда крематории Освенцима и Треблинки уже работали на полную мощь, когда тысячи поляков в вагонах для скота выселялись из Люблинского воеводства и Замойщины, когда сотни детей, оторванных от матерей и отцов, замерзали в этих вагонах…
Но вот как писал польский историк Владислав Побуг-Малиновский о том, как в те трагические дни придерживался тактики “стоять с ору­жием у ноги”один из вождей АК генерал Ровецкий с его штабом: “Ровецкий следовал приказам генерала Соснковского об активизации дейст­вий по мере возможности, но почти в каждом его решении, инструкции, указании чувствовалась забота об экономии живой силы… Он умел решительно сдерживать чрезмерный боевой темперамент… Когда в конце 1942 года немцы начали на Замойщине жестокую акцию выселения, он сохранял умеренность в организации возмездия. (Ну не смешно ли? — Ст. К.)
Некоторые из польских деятелей требовали “даже мобилизации АК и похода на помощь Замойщине”. Ровецкий, уклоняясь от этих требований, говорил своему окружению: “Если мы послушаем тех, которые сейчас так шумят и обвиняют нас в бездействии, то когда немцы начнут нас бить (! — Ст. К.), те же самые лица первые начнут пищать, чтобы мы прекратили”.
Сегодняшние польские “аковцы” кричат о том, что советские войска не пришли на помощь Варшавскому восстанию. Но как Армия Крайова отозва­лась на восстание евреев в Варшавском гетто весной 1943 года?
Генерал Бур-Комаровский в своих воспоминаниях “Подпольная армия” пишет, что когда Ровецкий созвал совещание штаба и робко заявил, “что в такой степени, в какой это возможно, мы должны прийти евреям на помощь”, то от своих штабных офицеров “он услышал такие рассуждения: если Америка и Великобритания не в состоянии предотвратить это преступ­ление немцев”, то “как же мы сможем их остановить?”.
А в газете “Жечпосполита” от 5—6 июля 2003 года была напечатана статья П. Шапиро “Краткий курс на память и забытье”, в которой автор писал о том, что когда “в Лондон попали микрофильмы с отчётами о деятель­ности еврейского подполья, их использование во время войны не вызвало какого-либо энтузиазма со стороны польского подполья”. Реакция лондонских поляков была такова: “Евреи любым путём стремятся разрек­ламировать во всём мире величие своего вооружённого сопротивления немцам”. Может быть, евреи преувеличивали значение своего восстания. Допускаю. Но разве не тем же самым сегодня занимаются поляки, рекламируя “величие вооружённого сопротивления” Армии Крайовой задним числом, спустя шестьдесят лет после войны?
Не удержусь и ещё раз процитирую отрывок из книги Вадима Кожинова, о котором я уже упоминал в книге “Шляхта и мы”.
“По сведениям, собранным Б. Урланисом, в ходе югославского сопро­­тив­ления погибли около 300 тысяч человек (из примерно 16 миллио­нов населения страны), албанского — почти 29 тысяч (из всего лишь 1 мил­лиона населения), а польского — 33 тысячи (из 35 миллионов). Таким образом, доля населения, погибшего в реальной борьбе с герман­ской властью в Польше, в 20 раз меньше, чем в Югославии, и почти в 30 раз меньше, чем в Албании!”
Вот что означало “стоять с оружием у ноги”!
Ради справедливости надо сказать, что кроме 33 тысяч погибших “аков­цев” поляки, воевавшие и в Европе — в английских частях, и в составе наших войск — Армия Людова, и во время немецкого блицкрига, длившегося 17 дней, — потеряли ещё около 100 тысяч человек. Всего их общие военные потери — 123 тысячи, то есть 0,3% населения страны, от 35 миллионов.
Наши прямые военные потери (около 9 миллионов) составляли 5% насе­ления СССР, немецкие (без союзников) — 5 мил­лионов солдат и офицеров — около 7% населения Германии.
В таких роковых и судьбоносных войнах, какой была Вторая мировая, тремя десятыми процента — такой малой кровью Родину не спасёшь… “Стояли с оружием у ноги”, экономили силы, ждали момента, когда после советско-немецкого взаимоистребления можно будет схватить власть в Польше голыми руками, а в результате дождались, что за это время немцы уничтожили 6 миллионов их сограждан, каждого шестого поляка.
В год шестидесятилетия Победы пропагандистскую кампанию по поводу преследований, которым подвергались командование и солдаты АК, возгла­вил сам президент Польши Александр Квасневский, выступивший, как пишет “Новая Польша”, 7 мая 2005 года во Вроцлаве:
“Мы с возмущением и горечью вспоминаем, что когда в московском небе гремел салют в честь Победы, шестнадцать лидеров подпольной Польши сидели в казематах Лубянки. Трое из них были казнены”.
Пресса, естественно, поддержала “возмущение и горечь” президента:
“60 лет назад лидеры Польского подпольного государства (! — Ст. К.) были коварно похищены НКВД, вывезены в Москву, брошены в тюрьму, подвергнуты жестокому следствию, а затем осуждены в ходе беззакон­ного процесса. Их было шестнадцать. Самыми значительными фигу­рами среди них был последний командующий Армии Крайовой генерал Леопольд Окулицкий, делегат эмигрантского правительства вице-премьер Станислав Янковский и председатель Совета национального единства Казимеж Пужок…” (“Новая Польша”, № 5, 2005 г.).
Много воды утекло с тех пор. Выросли новые поколения, не знающие обстоятельств, в которых проходили подобные репрессии, и потому надо и нам почаще вспоминать истинную историческую картину той эпохи…
В 1994 году, в наше демократическое время, Российская Академия наук, Институт славяноведения и балканистики, Государственный архив Российской Федерации и Научный центр общеславянских исследований издали крошеч­ным, почти самиздатовским тиражом (500 экз.!), на плохой, жёлтой бумаге, в мягкой обёрточной обложке собрание документов под названием “НКВД и польское подполье”. Процитируем несколько донесений НКВД, касающихся деятельности АК в тылу советских войск на освобождённых землях Польши в 1944 году, задолго до ареста в марте 1945 года Окулицкого и его товарищей.
 
“ 16 октября 1944 года.
В Холмском уезде действуют отряды “АК”… (…) эти отряды совер­шили более 10 вооружённых нападений. Убито 15 человек из числа мест­ных работников.
В Замостьянском уезде повстанцами убито 11 человек, из них 5 военнослужащих Красной Армии.
В Люблинском уезде действует отряд “АК” численностью до 300 человек. Совершено убийство пяти военнослужащих Красной Армии.
В Владовском уезде сформирован отряд “АК”, насчитывающий 200 человек, совершено 6 убийств работников милиции”.
Из донесения советника НКВД при Министерстве общественной безопас­ности Польши Н. Н. Селивановского (1945 г.)
“С 1-го по 10 июня на территории Польши бандами “АК” совершено 120 вооружённых налётов на органы общественной безопасности и милиции, мелкие группы советских и польских военнослужащих, а также на гражданское население украинской и белорусской нацио­наль­ности”: “убито 16 советских военнослужащих”, “3 польских”, “27 сотруд­ников органов общественной безопасности и мили­ции”, “25 членов ППР и активистов”, 207 — гражданского населения”.
Ещё одно донесение Н. Н. Селивановского от 5 июня 1945 г.:
“6 июня с. г. банда “АК” подпоручика Цибульского, известного по псевдониму “Сокол”, учинила погром над украинским населением деревни Ветховина (13 километров юго-западнее города Холм).
Банда “Сокола”, численностью более 200 человек в форме Войска Поль­ского, вооружённая станковыми и ручными пулемётами, автома­тами, винтовками, подошла к селу на 45 подводах и частью в пешем строю.
Украинские жители, приняв банду за польские части, возвращаю­щиеся с фронта, встретили её почестями и цветами.
Пройдя через село и сосредоточив обоз в ближайшем лесу, бандиты возвратились и начали поголовное истребление украинцев.
Бандиты убили 202 человека, в том числе грудных детей, подрост­ков, мужчин и женщин всех возрастов.
Мирные жители убивались огнестрельным оружием, мотыгами, лопатами, топорами, ножами, женщинам рубили головы, мужчин пытали раскалёнными железными прутьями.
Забрав часть имущества из квартир убитых и 65 голов скота, банда направилась к селу Селец…”.
Это — лишь малый список жертв “аковского” террора. Осенью 1945 года их число непрерывно растет:
 
“30 ноября 1945 г.
Убито 39, ранено 24, пленено 8 сотрудников милиции”. “Военно­служащих Красной Армии убито 6 и ранено 5 человек”.
“Убито 62, ранено 11 и пленено 5 человек”.
“19 ноября в Кракове в квартире гр-на Хохберг (…) кроме хозяина, его матери и двух сестёр находились 6 мужчин, по национальности евреи…
Бандиты предложили всем присутствующим в доме поднять руки вверх и стать к стене, а затем выстрелами из пистолетов убили 3 муж­чин, ранили одну из женщин и скрылись”.
“Убито 18 военнослужащих Красной Армии”, “убит 61 человек из мест­ного населения”.
 
Из донесения от 23 апреля 1946 г.:
“Убито и ранено 25 военнослужащих Красной Армии,
45 военнослужащих Войска Польского,
7 государственных служащих,
64 местных жителя”.
 
В. Парсаданова пишет о 1000 убитых советских военнослужащих, но это явное преуменьшение историка, издающего свои труды в России на польские гранты.
Лишь за 4 месяца 1946 года (январь, февраль, март, апрель) “аковцами” было убито из числа военнослужащих советских и польских вместе с местным населением 836 человек.
И это лишь небольшая часть расстрельных списков Армии Крайовой, опубликованных в этом сборнике. Так что когда Петр Мицнер пишет о том, что заключение в советские лагеря семнадцати тысяч “бойцов АК… для них стало потрясением”, думаю, что он преувеличивает. Они знали, за что их ссылают в лагеря, и, думаю, радовались, что всего лишь ссылают, а не ставят к стенке.
Сегодня, в год 60-летия Победы, когда Россию клеймят за интерниро­вание “аковцев”, когда наша власть принимает как должное плевки шляхтичей, вместо того чтобы осадить эту свору с достоинством, приличествующим великой Победе, конечно, понимаешь, что “козыревщина” ещё не изжита из нашей внешнеполитической жизни.
Она лишает наших государственных мужей смелости, веры в свою правоту, поиска истины. А если уж самым храбрым иногда удаётся хоть как-то огрызнуться и возмутиться, то тут же из-за океана раздаётся шляхетский окрик знаменитого не меньше покойного папы поляка Бжезинского, который со страниц “Уолл-стрит Джорнел” потребовал, чтобы российское правительство “не увиливало от оценки прошлого своей страны, которое во всём мире признано криминальным”.
Тоже мне “тихий американец”...
5. “БЕРЕГ ЛЕВЫЙ, БЕРЕГ ПРАВЫЙ…”
 
1 августа 1944 года началось Варшавское восстание.
26 августа 1944 года Константин Рокоссовский дал интервью британскому корреспонденту Александру Верта.
Между маршалом Советского Союза и англичанином произошёл такой разговор:
Рокоссовский: После нескольких недель тяжёлых боёв мы подошли примерно 1 августа к окраинам Праги. В тот момент немцы бросили в бой четыре танковые дивизии, и мы были оттеснены назад.
Верта: Думали ли вы 1 августа, что сможете уже через несколько дней овладеть Варшавой?
Рокоссовский: Если бы немцы не бросили в бой всех этих танков, мы смогли бы взять Варшаву, но шансов на это никогда не было больше 50 из 100…”.
Верта: Было ли Варшавское восстание оправданным в таких обстоя­тельствах?
Рокоссовский: Нет, это была грубая ошибка. Повстанцы начали его на собственный страх и риск… Вооружённое восстание в таком месте, как Варшава, могло бы оказаться успешным только в том случае, если бы оно было тщательно скоординировано с действиями Красной Армии. Правильный выбор времени являлся здесь делом огромной важности. Варшавские повстанцы были плохо вооружены, и восстание имело бы смысл только в том случае, если бы мы были уже готовы вступить в Варшаву. Подобной готовности у нас не было ни на одном из этапов… Обстоятельства были неблагоприятны для нас. На войне такие вещи случаются…
Верта: Но у вас есть плацдармы к югу от Варшавы.
Рокоссовский: “Нам очень трудно их удерживать, и мы теряем много людей. Учтите, что у нас за плечами более двух месяцев непрерывных боёв. Мы освободили всю Белоруссию и почти четвёртую часть Польши; но ведь и Красная Армия может временами уставать. Наши потери были очень велики…
Честный рассказ солдата, поляка и великого полководца.
А вот как изображают те трагические события нынешние воинственные шляхтичи из журнала “Новая Польша”:
“1 августа 1944 года, в разгар советского наступления, поляки под­няли восстание в Варшаве, надеясь на поддержку русской армии. Но фронт был остановлен: повстанцы были “неправильные”. (“НП”, № 3, 2005 г.)
В том же номере: “Кремль, по словам директора Института нацио­нальной памяти Леона Кереса, должен принести извинения за неоказан­ную помощь Варшавскому восстанию”.
“Москва ещё не созрела для извинений за пассивность Советской Армии на подступах к гибнущей Варшаве”. (“Новая Польша”, № 9, 2004.)
“Папа рассказывал, как напротив горящей Варшавы стояла наша до зубов вооружённая армия и палец о палец не ударила, чтобы спасти. Могли помочь, но не хотели”. (Тимур Коган, “НП”, № 1, 2005 г.)
Автору этих слов, видимо, непонятно, что в Варшаве тогда стояла ещё одна “до зубов вооружённая армия” — но другая, немецкая.
Сколько раз наши русофобы, российские и польские, упрекали Жукова, что он не жалел солдат, бросал их на взятие Берлина, что к “датам” якобы брали города, что такое жертвоприношение, такое нежелание беречь своих солдат — преступно… Но в истории с Варшавой всё наоборот — до сих пор кричат: почему не стали брать её с ходу! Брать её с ходу, да ещё не в соответствии со своими военными планами, а с чужими —  значит положить десятки тысяч солдат. Но какое дело до русской крови борзописцам и фарисеям-историкам из “Новой Польши”? 600 тысяч им мало… Ещё надо было прибавить, спасая авантюристов из АК.
Взять великий город — дело непростое, это не деревушка и не хутор. Бои в городе — одна из самых тяжелейших военных операций. Вспомним, что немцы не могли овладеть руинами Сталинграда, а наши солдаты в 1994 го­ду — кварталами Грозного. Но если следовать шляхетской логике, то Сталин только и ждал момента, когда немцы раздавят повстанцев, чтобы потом взять Варшаву. Однако мы её взяли не через несколько дней или даже недель после капитуляции Бур-Комаровского, а почти через четыре (!) месяца — 18 января 1945 года. Вот сколько времени понадобилось нашим войскам, нашим штабам, нашим отставшим от фронта тылам, чтобы собрать разведданные, подтянуть резервы, выработать стратегию, по которой следует с наимень­шими потерями штурмовать громадный город. Не по-шляхетски мы его брали. А по-советски. По-сталински.
22 июля 1944 года на первом клочке освобождённой Польши был образован Польский комитет национального освобождения. Испугавшись, что он будет представлять будущую власть Польши, “аковцы” тут же обрати­лись к англичанам с просьбой о поддержке будущего восстания. Англичане не дураки: отказались от плана конкретной помощи, сославшись в числе других причин на необходимость “согласования этих действий с совет­ским правительством”.
Несмотря на это, через 3 дня главнокомандующий АК отдал приказ о начале восстания.
Вот как вспоминал о начале этой трагедии во время 20-й годовщины восстания один из его участников. (Дальше выдержки из сборника: “Варшав­ское восстание. Статьи. Речи. Воспоминания. Документы”):
“АК приняло решение о восстании за 6 дней до его начала. Не было никакого плана вооружённых действий. В момент начала восстания командование АК располагало в Варшаве примерно 16 тыс. человек, а вооружение, причём исключительно так называемое личное оружие, имелось лишь для 3,5 тысячи. Боеприпасов хватило только на несколько дней борьбы…”.
Всё это было похоже на восстание 1863 года, о котором польский историк Я. Тазбор писал почти так же:
“А январское восстание 1863 года? Это же было просто безумие… мы пошли в бой без оружия. Между прочим, Манифест повстанческого правительства 1863 года был написан вовсе не кем-то из политиков, а поэтессой Ильницкой, которая верила, что одного энтузиазма доста­точно, чтобы враг был разгромлен”.
Варшавское восстание было событием, генетически связанным со многими катастрофическими ключевыми фактами польской истории: с восстанием 1863 года, с атаками польских кавалеристов на немецкие танки в сентябре 1939-го, с жертвоприношением нескольких тысяч жолнеров под Монте-Кассино, с фантастическим планом генерала Андерса первым войти в родную Польшу и освободить Варшаву.
 
Из воспоминаний повстанцев:
“С грустью мы смотрели в сторону Вислы, откуда должны были прий­ти помощь и освобождение, а для некоторых наших собеседников, как они говорили, — новая оккупация”.
“Переправиться через Вислу, по мнению некоторых, означало попасть в руки другого врага… Они хотели выступить в роли хозяев Варшавы, а теперь сами искали убежища и помощи. Ведь это будет двойным пора­жением”.
За два часа до переправы к советскому берегу через Вислу штаб Бур-Комаровского принял решение о капитуляции. Лучше в плен к немцам, чем союз с Советской Армией и Армией Людовой: “Кто-то из присутствующих с трудом выдавил из себя: “Ведь это или чудовищное преступление, или непростительная глупость”.
 
28.IX.44. (Из донесения представителя главного командования АК подпол­ков­ника Зигмунда Добровольского о переговорах с немцами о капитуляции):
“Продолжение борьбы означает только бесцельно обрекать на смерть сотни тысяч мирных жителей, прежде всего женщин и детей”(дошло за 2 дня до капитуляции. — Ст. К.).
“Так как большевики являются такими же врагами Польши, как и врагами Германии, Армия Крайова не опозорит себя, если сложит оружие, исчерпав все возможности для спасения”.
 
Из воспоминаний участников восстания:
“Условия капитуляции, переданные по лондонскому радио на поль­ском языке, предоставляли права воюющей стороны лишь солдатам и офицерам Армии Крайовой. Это означало на деле, что граф Бур выпрашивал у немцев для своих бывших солдат и офицеров право нахо­диться в концентрационных лагерях, а солдат и офицеров Армии Людовой, польской Армии Людовой и Корпуса безопасности обрекал на верную смерть… Полностью погиб Варшавский штаб Армии Людовой, сотни её луч­ших деятелей, тысячи отважных солдат и офицеров. Граф Комаров­ский вместе со своим штабом спас свою жизнь ценою немецкого плена…”.
Недаром, как писал в своём донесении в штаб АК полковник Вахновский, который вёл с обергруппенфюрером СС генералом фон дем Бахом переговоры об условиях капитуляции, эсесовский генерал “особенно подчеркнул своё доброжелательное отношение к полякам и Армии Крайовой”. (Это после уничтожения двухсот тысяч мирного населения Варшавы.)
Конечно, никто никогда не упрекнёт в недостатке мужества рядовых солдат Армии Крайовой, не знавших планов своего начальства и беззаветно умиравших за родину на руинах Варшавы. Но высшее офицерство! Оно даже фронтовое братство предало только лишь потому, что их временные собратья по оружию были из Армии Людовой и переправились к ним с восточного берега Вислы, а значит, были для них “советскими поляками”.
6.  ОТ ВОЛЫНИ ДО КАТЫНИ
 
В майском номере “Новой Польши” за 2005 год опубликованы сразу два материала об отношениях Армии Крайовой и белорусских партизан во время фашистской оккупации. Автор одного из них Александр Гогун верен польской исторической концепции: для него “красные партизаны” (так названа статья) — это в первую очередь мародёры и грабители, партийные функционеры и чекисты. Польский историк, конечно же, заключает слова “народные мсти­тели” в иронические кавычки и охотно, как и вся польская историография, переходит на геббельсовский язык, называя белорусских партизан “банди­тами”.
В том же номере ещё один историк — Казимеж Краевский вторит Гогуну. В статье “Кто расстреливал белорусских партизан” (которая является откликом на нашу перепечатку короткой заметки из немецкого журнала “Шпигель”) он обвиняет белорусских партизан в том, что они выполняли “директивы руко­водства СССР, направленные на то, чтобы как можно быстрее ликви­дировать Армию Крайову на восточных территориях, принадлежавших до войны Польше (…) как силу, которая могла противостоять агрессив­ным планам СССР”.
Все-таки шляхта верна себе — рано или поздно проговорится: Западная Белоруссия у Краевского названа “восточной территорией, принад­лежав­шей до войны Польше”.
Никак не хотят признать поляки, что белорусы боролись с ними не по указу чекистов и партийных функционеров, а чтобы по окончании войны жить в единой Белоруссии, но не в польской колонии, именуемой “восточ­ной территорией”.
В Польше времён Пилсудского и после его смерти Западной Белоруссии не существовало. Она  называлась “крессами всходними” — то есть “восточной окраиной”. Поляки в те времена не признавали белорусов за нацию. Извест­ный польский идеолог 30-х годов Адольф Невчинский безо всяких оговорок заявлял, что с белорусами нужно разговаривать на языке “ви­сель­ниц и только висельниц… Это будет, — писал он, — самое правильное разре­шение национального вопроса в Западной Белоруссии”.
Нынешние польские историки (порой вместе с нашими политологами) изо всех сил стараются затушевать белорусско-польские противоречия минувшей эпохи. В февральском номере “Новой Польши” за 2005 год некая Инесса Яжборовская (из Института сравнительной политики Российской Академии наук)  изображает их так:
“Что произошло в 40—50-е годы? Когда Польша и другие страны Цент­ральной и Восточной Европы были объявлены мононациональными государствами, была предпринята попытка превратить их дейст­вительно в однонациональные, ликвидировать национальные меньшин­ства. К примеру, белорусы потеряли свой язык, они должны были или уехать в советскую Белоруссию, или объявить себя поляками. Украинцы на это не пошли, украинцев постигла акция “Висла”. И другие нацио­наль­ные меньшинства, которых на самом деле в Польше больше дюжи­ны, практически должны были объявить себя поляками. Это была кон­цеп­ция сталинско-коминтерновская, и она проводилась последова­тельно во всех этих странах. Мы с вами были советскими людьми, мы с вами были носителями флага с надписью “морально-политическое единство советского народа”. В Польше тоже укоренялась вот эта самая версия морально-политического единства народа”.
Словом, все польские грехи приписываются Советскому Союзу. Но как бедная политологша объяснит, почему белорусы, которые в Польше из-за якобы просоветской польской политики “потеряли свой язык”, чтобы говорить на нём, должны были “уехать в советскую Белоруссию. В про­тивном случае им надо было объявить себя поляками”… Но это значит, что в советской Белоруссии подобных притеснений не было. (А как туманно и загадочно сказано: “Украинцы на это не пошли, украинцев постигла акция “Висла”!)
На самом деле в 20—30-е годы западные белорусы считали поляков оккупантами и боролись, как могли, с польскими полицейскими, жандар­мами и колонистами, получившими земли “всходних крессов”.
Вот почему население “всходних крессов” с радостью приветствовало освободительный для них поход Красной Армии 17 сентября 1939 года. И в сегодняшней Белоруссии очень сильно общественное мнение, требующее, чтобы 17 сентября — день воссоединения расчленённого в 1921 году белорусского народа, стало государственным праздником республики.
Ненависть белорусов к польским осадникам в сентябре 1939 года была такова, что как только рухнула польская колониально-полицейская система в “западных крессах” — то наступало неотвратимое возмездие.
Сбывалось то, о чём писал в своих воспоминаниях наш бывший военно­пленный времён войны 1920 года Яков Подольский: “Ужасное отмщение готовит себе шовинистическая буржуазная Польша”.
22 и 23 сентября местное население местечка Скидаля расправилось с бывшими легионерами-осадниками. Были застрелены, растерзаны и забиты в результате этой самосудной расправы 42 человека. Значит, было за что, если кроткие белорусы не выдержали.
С этой точки зрения и на Катынь надо посмотреть по-другому. Все польские историки, политики и журналисты много лет подряд талдычат о том, что в Катыни был расстрелян “цвет нации” — писатели, учителя, священ­ники, учёные и т. д. А вот что пишет современный белорусский историк Л. Криштапович в исследовании “Великий подвиг народа” (Минск, 2005 г.).
“Польские русофобы и антисоветчики ламентируют: катынская тра­гедия — ничем не оправданный расстрел цвета польского общества — офицеров.
Но это ведь были не просто военнопленные, а оккупанты, ибо объек­тивно Западная Белоруссия была не польской, а оккупированной Поль­шей землёй. И расстреляны были не польские офицеры, а оккупанты, представлявшие карательные репрессивные органы Польши на оккупи­рованной белорусской земле. Достаточно вспомнить о польском лагере смерти для белорусских патриотов и коммунистов в Картуз-Березе. Как справедливо отмечает польский историк Кшиштоф Теплиц, “сегодня о польских полицейских говорят, что многие из них были злодейски убиты в Катыни, но не говорят, что те, кто туда не попал, помогали гитлеров­цам в “окончательном решении еврейского вопроса”. Что же касается собст­венно польских войсковых офицеров, то их в СССР никто и не расстре­ливал. Общеизвестно, что на территории СССР в годы Второй мировой войны эти офицеры активно участвовали в строи­тель­стве польской армии генерала Андерса и народного Войска Польского, которые в составе антигитлеровской коалиции внесли свою лепту в дело освобож­дения европейских народов от фашизма. Такова правда истории”.
Кстати, даже в статье Петра Мицнера “Интернированные союзники” (“НП”, № 2, 2005 г.) признаётся, что условия, в которых жили польские офицеры в дягилевском лагере под Рязанью, были вполне человечными:
“Они свободно перемещались по территории лагеря, офицеров не заставляли работать, можно было устраивать концерты, шахматные турниры, действовал даже лагерный театр “Наша будка” (разумеется, с жестокой цензурой). Среди заключённых было несколько священ­ников, которым разрешили совершать богослужения”.
Вот только бы “жестокую цензуру” отменить, и вполне этот лагерь можно было бы считать, учитывая военное время, чем-то вроде дома отдыха…
Когда я недавно побывал в Белоруссии — мои минские друзья подарили мне книжечку, изданную в столице в 1994 году. Называется она просто: “Армия Краева на Белоруссии”. С подзаголовком: “Первая книга в Бело­руссии, где сказана полная, непричёсанная правда про Армию Краеву”.
Читаешь эту “непричёсанную правду” — и волосы на голове дыбом встают. Всю бы её перепечатать, да места много займёт. Ограничусь несколькими отрывками.
Книга насыщена документами и воспоминаниями, донесениями развед­чиков, сводками НКВД, приказами советского партизанского командования и командования Армии Крайовой.
Из приказа командира польского батальона Панурага (“Яна Пивника”) от 5.06.44 года:
“Оборонять местное население от жидовско-большевистских банд…” Советский разведчик, который передавал нашим властям текст этого приказа, от себя добавил, как легендарный аковец “оборонял местное население”: “Недавно тут белополяки сожгли более 30 хуторов и уничтожили местное население за связь с советскими партизанами”.
“В сентябре 1943 года уланы эскадрона Здзислава Нуркевича расстреляли группу партизан так называемого акайцами жидовского отряда Семёна Зорина” (в отряде было много евреев. — Ст. К.). Это был тот самый Нуркевич, о котором в майском номере за 2005 год в материале А. Гогуна сказано с одобрением: “Особенно досаждал красным отряд прапорщика Нуркевича”).
Из рапорта главного коменданта АК генерала Тадеуша Комаровского (будущего руководителя Варшавского восстания. — Ст. К.) в штаб польского Верховного главнокомандования в Лондоне от 1 марта 1944 года:
“19.11.43 подразделение наднеманского батальона вело бой в районе Жалудка с советскими партизанами (…) Советский отряд был вынужден перейти через переправу на другой берег Немана. Советские потери — убитые, раненые, утонувшие — около 200 человек”.
“В районе Налибоцкой пущи отряд “Гуры” с августа 1943-го по июнь 1944-го не провёл ни одного боя с немцами, зато имел 32 сражения с советскими партизанами”.
“Они стреляли в спину, из-за угла, по-злодейски, часто в безоруж­ных людей. Позже и рядовые аковцы, и особенно офицеры начнут говорить про некие высокие мотивы ихних убийств людей в Белоруссии, которых они убивали подло, из-за угла”.
Из судебного дела № 3710/822 по поводу отряда “Крысы”:
“Ночью с 19 на 20-е катастрычника 1944 г. до 150 человек бандитов напали на местечко Эйшышки (…) ворвались в квартиру громодянина Сонензона, расстреляли его, жену и ребёнка.
Ворвались в квартиру Янкевича и расстреляли старшего сержанта Красной Армии…
При отступлении схватили красноармейца, раздели и расстре­ляли…”
Поляки плачут о судьбе своих пленных в Медном. Но вот что пишет белорусский историк Е. Семашко о них:
“А теперь для завершения разговора о событиях июня—августа 1944 года: вернёмся к тем аковцам, которые были интернированы и находились в Медниках. Им повезло больше всех. Уцелели… Война открыла глаза чекистам. Как бы ни было — Катынская трагедия не повто­рилась. Хотя счёт офицерам АК можно было предъявить немалый”.
Из судебных документов по обвинению Леопольда Окулицкого и дру­гих руководителей Армии Крайовой на процессе в Москве 18—22 июля 1945 года:
“По неполным данным, в результате террористической деятель­ности АК только с 28 липеня по 31 снежня 1944 было убито  277 и ранено 94 солдат и офицеров Красной Армии, в том числе убито и поранено офицеров 77, сержантов 87, бойцов 207 человек. С 1 студзеня по 30 мая 1945 убито 317 человек и поранено 125 человек бойцов и офицеров Червоной Армии”.
“Усих восьмерых милиционеров расстреляли, трупы убитых зверски изувечили, затем утопили подо льдом реки Дзитвы”.
Из письма белорусского ветерана ВОВ Серафима Янеца от 17.04.1993 г.:
“Группа былых удзельников Армии Крайовой обратилась в Верховный Совет с просьбой реабилитировать всех акайцев. Коли такое случится, то Верховный Совет сподобится хозяину, который сунул тлеющую головешку под стреху хаты. Коли называть всё своими именами, то нам предлагают реабилитацию тех, кто вёл вооружённую борьбу на протяжении десятилетия за восстановление Польши в границах 1939 года, другими словами, за расчленение Белоруссии”.
Из авторского текста:
“Армия Крайова очень много погубила белорусских людей и во время войны и после неё. Только отряды Новоградского округа провели 81 опе­рацию против белорусских партизан. Отряды Ставбцовского округа Армии Крайовой с декабря 1943 г. до конца июля 1944 убили около шести тысяч “большевиков”.
Большая часть этих большевиков — мирные жители. Селяне обрабатывали землю и не ждали ночных гостей. Их аковцы называли пособниками Советов — и к стенке”.
“Кастусь Акула, житель Канады, доказывает в своей книжке, что аковцы часто в борьбе с белорусскими партизанами разыгрывали немецкую карту: сдавали гитлеровцам белорусских партизан”.
О тех же поляках, которые, желая бороться именно с гитлеровцами, шли в партизанские белорусские отряды, “Информационный бюллетень штаба Армии Крайовой” писал 27 августа 1942 года, в самые тяжёлые дни войны:
“Эта армия пополняется за счёт распропагандированных местными коммунистами элементов и зачастую тех, кто предпочитает идти в леса, а не ехать на принудительные работы в Германию. Несмотря на их положительные качества, эти элементы, конечно, будут потеряны для дела борьбы за польское государство”.
Вот такие у нас были “союзники”.
*   *   *
Украинцы, в отличие от белорусов, имели громадный многовековой опыт борьбы со шляхтой, начиная со времён Богдана Хмельницкого, Коливщины, казацких и крестьянских восстаний XVIII века. Они знали, что с поляками можно разговаривать только на ветхозаветном языке: “око за око”, “кровь за кровь”… В эту борьбу были вовлечены и отряды ОУН, и УПА, и дивизия “СС-Галичина”, и всяческие бандеровские “лесные братья”.
В ответ на польскую резню в украинских сёлах на Львовщине они могли ответить не менее страшной резнёй на Волыни. “Новая Польша” об этих событиях пишет очень туманно: “Ещё до Второй мировой Украинская повстан­ческая армия вырезала на этих территориях поляков, те тоже себя не очень сдерживали”. Ну всё как в бессмертной гоголевской повести “Тарас Бульба”!
Но надо понимать, что западные украинцы “вырезали” тех, кто их гнобил и “вырезал”, как и белорусов, с 1920-го по 1939 год. Так что зря поляки сегодня изгаляются над нашим якобы освободительным походом на Запад осенью 1939 года:
“Советские говорят: “Мы освобождали западные земли”.
“В российских учебниках события 39 года трактуются как “освобо­дительный поход Красной Армии в Западную Белоруссию и Западную Украину”.
“В дискуссиях поляки непременно спросят: от кого же освобожда­лась отхваченная таким образом половина довоенной Польши (…), если Сталин заключил договор о ненападении с Гитлером?..” (Все цитаты из майского номера “Новой Польши” за 2005 г.)
Ох… всё-таки, как говорил Салтыков-Щедрин, “нет глупости горшей, нежели сама глупость”.
Да не от Гитлера, панове, мы освобождали “западные области”, “отхва­чен­ные” у нас в 1920 году, а от вас, интервентов, которых ненавидели украинцы и белорусы, восставшие против оккупантов не только в сентябре 1939 года, когда рушилась Речь Посполита, но гораздо раньше… Недаром партизанская Украинская повстанческая армия была создана для борьбы со шляхтой задолго до начала и Второй мировой, и Отечественной войны.
В 1964 году в издательстве “Прогресс” вышел перевод книги “Ежи Климковского “Я был адъютантом генерала Андерса”. В ней были большие купюры, сделанные по идеологическим соображениям: чтобы не вспоминать об отношениях украинцев к полякам осенью 1939 года. Книга была издана в редакции специзданий.
В 1991 году воспоминания Климковского были переизданы без купюр издательством Московского энергетического института. Я приведу три отрывка из книги, в которых будут курсивом выделены строки, опущенные в 1964 году и восстановленные в 1991-м. Речь идёт о бегстве разбитых немцами польских войск на Восток.
“…Прибывали раненые. Перевязочных пунктов не было. Раненый солдат был предоставлен сам себе или оставался на попечение и добрую волю местных жителей, которые в этой местности относились к нам, пожалуй, враждебно. Это были, главным образом, деревни украинские”.
“Местное украинское население относилось к нам весьма враждебно. Его приходилось избегать. Только присутствию Красной Армии мы обязаны тем, что в это время не дошло до крупных погромов или массовой резни поляков”.
“Навещая несколько раз Андерса в одном из львовских госпиталей, я узнал, что в последние дни сентября он с несколькими офицерами пробирался к венгерской границе, но был окружён группой местных украинцев. И во время ночной перестрелки дважды ранен. Он сообщил об этом факте советским властям, попросив оказать помощь, и в резуль­тате оказался в госпитале во Львове…”.
Вот так-то: оказывается, мы на свою голову ещё и польских офицеров и генерала Андерса спасали от украинской мести…
Интересна одна “украинская подробность” из истории Варшавского восстания. Когда ровно через два месяца после его начала аковские шляхтичи выбросили перед немцами белое знамя, они очень боялись, что немцы поручат принимать их почётную капитуляцию украинским отрядам, сформи­ро­ванным из жителей Западной Украины.
Из отчёта полковника Армии Крайовой Вахновского, которому было поручено выработать условия капитуляции:
“1.Х.1944 г. Капитуляция должна произойти до наступления тем­ноты. Тем самым генерал Кельнер хочет избежать эксцессов с обеих сторон. Как он сам заявил, с немецкой стороны такие эксцессы могут допустить вспомогательные украинские и казацкие формирования. Я со своей стороны подчёркиваю, что мы капитулируем перед вер­махтом”.
Чуяла кошка, чьё мясо съела! Очень боялись поляки украинской мести за всё, что они с 1921-го по 1939 год натворили на Западной Украине, знали, что от украинских националистов им пощады не будет: “Я настоял, — пишет далее полковник Вахновский, — чтобы полковник Коссман (представитель вер­махта. — Ст. К.) отдал распоряжение о выделении батальона вер­махта, который отделит капитулирующие отряды АК и район, занятый гражданским населением, от казацких и украинских частей”.
И в этой обстановке главари правительства в изгнании и Армии Крайовой ещё лелеяли иллюзии о том, что, лавируя между Германией и Советским Союзом, можно каким-то фантастическим образом сохранить в их будущей Польше Западную Украину!
Как пишет “Новая Польша” сегодня о тех событиях?
“В 1943 году украинские националисты убили несколько десятков тысяч поляков, живших на Волыни” (“НП”, №4, 2004 г.).
Поляки ответили операцией “Висла”, во время которой было вырезано украинцев отнюдь не меньше. Сколько? Поляки не считали, они всегда помнили только свои потери.
Словом, произошёл взаимный геноцид по числу жертв, намного превзо­шедший Катынь. Но из общих политических соображений и та и другая сторона заявили, что “даже самая горькая правда, касающаяся прошлого, не должна повре­дить пре­крас­ным отношениям Польши и Украины”. Это сказал Кучма Кваснев­скому в 2003 году.
А в 2005-м Квасневский и уже новый президент Украины Ющенко встретились во Львове и поклялись над прахом резавших друг друга молодых поляков и украинцев (“львовских орлят”) в вечной дружбе  и “стратегическом партнёрстве”.
Из речей двух президентов:
Квасневский: “Здесь покоятся останки участников польско-украин­ских боёв, в большинстве своём молодёжь, отдавшая жизнь за то, чтобы Львов принадлежал создавшейся тогда независимой Польше. В эту пору столкнулись два чаяния, два патриотизма, две национальных гордости”.
Ющенко не остался в долгу, и его речь ничем не уступила красноречию Кваcневского:
“Здесь, на Львовском кладбище, погребены люди, которые любили свою родину… Для нас, украинцев, почётно воздавать почести всем, кто погибал в братоубийственной трагедии”.
Высокопарным, театральным, фарисейским пиаром веет от слов обоих президентов. Трагедия взаимной резни была тяжёлой, тёмной, кровавой. Такой же, как в Едвабне. В конце концов все противоборствующие силы той войны сражались за свои “чаяния”, за свою “национальную гордость”, за свой“патриотизм”. Даже немецко-фашистские оккупанты по-своему любили свою родину и умирали за неё. Нынешние поляки готовы любые геноциды забыть, лишь бы только идеология антирусской Катыни была вечно живой.
*   *   *
Допускаю, что я без достаточной аргументации утверждал  в коммен­тариях к немецкой заметке “Кто расстреливал белорусских партизан”, будто бы аковцы, их расстреливавшие, находились в составе вермахта.
Мои оппоненты воспользовались этим обстоятельством:
“Чтение текста Станислава Куняева “Кто расстреливал белорусских партизан” ошеломило меня. Степень исторического невежества автора (…) просто поразительна. Общий тезис, который он выдвигает, (…) сводится к утверждению, что репрессии против бойцов Армии Крайо­вой, проводившиеся советскими органами безопасности (…), были по сути дела вполне обоснованными”. К. Краевский (“НП”, № 5, 2005 г.).
“Ни один историк до сих пор не слыхивал о польских коллабора­ционис­тах, сражавшихся против Советского Союза” (Анджей Новак, “Новая Польша”, № 12, 2002 г.).
В ответ на эти истерические возражения хочу познакомить их авторов с документами сборника “НКВД и польское подполье”.
Из докладной записки Л. Берия И. Сталину от 17 июня 1945 г.:
“Кроме этого в лагерях НКВД СССР для военнопленных имеются военнопленные поляки, служившие в немецкой армии и взятые в плен в составе немецких частей, всего 32731 чел.”.
Из докладной записки зам. министра внутренних дел И. В. Сталину и В. М. Молотову от 15 апреля 1949 года по рассмотрению дел польских граждан, находящихся в советских лагерях:
“Из общего числа переданных польских граждан освобождено из лагерей военнопленных и интернированных 7098 человек. Эти поляки в период Отечественной войны были направлены в лагеря военно­пленных и интернированных за службу в германской армии, а также за участие рядовыми в составе подразделений Армии Крайовой”.
“Полковник АК Александр Крыжановский заключил с немцами сделку о сотрудничестве в районе Вильно… АК передали в подчинение немец­кому командованию 3-ю польскую партизанскую бригаду” (из книги Бернхарда Чиари “История Армии Крайовой во II Мировой войне”, Мюнхен, 2003 г.).
Так что, пан Новак, хотя ни один польский историк об этом не слыхивал, были среди поляков коллаборационисты, и немало…
Но дело не только в том — служили они в рядах вермахта или не служили! Главная суть, что они стреляли на уже освобождённых от немцев территориях в спины советским солдатам, тем самым фактически воюя на стороне Германии.
Да за одни эти, далеко не полные, списки и цифры убитых и раненых советских военнослужащих и белорусских партизан руководивший Армией Крайовой генерал Окулицкий с товарищами по законам военного времени мог быть поставлен к стенке без суда и следствия.
Однако сталинское правосудие устроило открытый судебный процесс, начавшийся 18 июня 1945 года, над 16 лидерами Армии Крайовой. Их действительно взяли в плен коварным образом — но на войне как на войне! Пять человек получили сроки от 10 лет до 1 года, восемь — по нескольку месяцев.  Осуждённых обвинили в организации подпольных вооружённых отрядов на освобождённых территориях, в террористической и диверсионной деятельности, в создании подпольных радиостанций в тылах Красной Армии и в подготовке военного выступления совместно с Германией против СССР. Трое были признаны невиновными. Веслав Гомулка хотел, чтобы процесс проходил в Варшаве, но Сталин ответил ему: “Они стреляли в наших людей”, на что Гомулка выставил свои аргументы: “Они приказывали стрелять не только в ваших, но и в ещё большей мере в наших людей”. Этот аргумент Сталин, как вспоминал Гомулка, признал: “А может быть, вы и правы”. Но процесс всё-таки прошёл1 в Москве, в Колонном зале Дома Союзов, знаменитом по процессу 37—38 годов. Сегодня требует коммента­риев последнее из обвинений “аковцев” в подготовке военного выступления совместно с Германией против СССР…
К осени 1944 года немцы стали понимать, что война проиграна. Отсюда началось их некоторое дипломатическое заигрывание с верхушкой АК. Недаром всем аковцам после капитуляции Варшавского восстания был дан статус военнопленных. Более того, во время допроса главнокомандующего АК бригадного генерала Окулицкого 7 мая 1945 года допрашиваемый, в частности, сказал:
“Докладывая в моём присутствии Бур-Комаровскому о предло­женных немцами условиях капитуляции, Богуславский (представитель главного штаба АК. — Ст. К.) сказал, что фон дем Бах считает необхо­димым для поляков прекратить вооружённую борьбу с немцами, так как общим врагом Польши и Германии является Советский Союз… (…). Я сказал ему, что, возможно, фон дем Бах прав, и Бур-Комаровский с моим мнением согласился”.
Немцы, находясь в отчаянном положении, стали судорожно разыгрывать польскую карту, надеясь кое-как сколотить при посредничестве поляков блок с Англией для спасения Европы от “русского большевизма”… И глупая шляхта ещё раз поверила немцам, как это уже было перед сентябрём 1939 года. Но только тогда она, шляхта, надеялась на союз Германии и Польши в борьбе против Советского Союза. А в 1944 году поставила на Англию. Очередная политическая химера вскружила головы шляхтичам.
24 апреля 1945 года Л. Берия ознакомил И. В. Сталина с документом, изъятым у Окулицкого и адресованным начальнику нелегального штаба АК, обозначенному под псевдонимом “Славбор”: Окулицкий подтвердил, что документ составлен и написан им лично.
В частности, в документе говорилось:
“Считаясь со своими интересами в Европе, англичане должны будут приступить к мобилизации сил Европы против СССР и одновременно начать мобилизацию своих сил. Ясно, что мы станем в первых рядах этого европейского антисоветского блока, а также нельзя представить этого блока без участия в нём Германии, которая будет контро­лиро­ваться англичанами”… “Мы будем включены в антисоветский европей­ский блок, организованный англичанами, а тем временем мы должны полностью использовать их материальную помощь…”.
Подпольное руководство АК вместе с лондонским польским прави­тельством в изгнании изо всех сил пыталось воздействовать на английский кабинет министров. Чуть ли не при каждом аресте террористов-аковцев их командование апеллировало к Лондону. Депеша из Виленского округа АК:
“Подразделения АК разоружены и вывезены в Калугу (…). Срочно требуется скорейшее дипломатическое вмешательство”.
Словом, шкодили сами, а чуть что — о помощи просят Англию.
Но Черчилль — прагматичный политик с трезвым имперским мышлением — пришёл в ярость, когда познакомился со стратегическими замыслами высо­ко­родной шляхты. Не потому, что он любил Советский Союз, а потому, что он не любил в политике идиотов.
Вот как отозвался он об авантюрных конвульсиях польского правительства в изгнании и верхушки Армии Крайовой во время московской встречи с Миколайчиком в 1944 г.
“Недавно я беседовал с вашим генералом Андерсом, и мне кажется, что он тешит себя надеждой, что после разгрома Германии союзники затем разобьют Россию. Это сумасшествие. Русских разбить невоз­можно!..
В вашем упорстве вы не видите того, чем рискуете… Мы сообщим всему миру, каково ваше безрассудство. Вы стремитесь развязать войну, в которой погибнет 25 млн человек… Вы не правительство, вы ослеплён­ные люди, которые хотят уничтожить Европу. Я не буду заниматься вашими делами. Думайте о них сами, если вы хотите оставить на произвол судьбы ваш народ. У вас нет чувства ответственности перед вашей Родиной. Вы безразличны к её мучениям. У вас на уме только низменные собственные интересы… Ваша аргументация является, попросту говоря, преступной попыткой сорвать соглашение между союзниками с помощью “либерум вето”. Это трусость с вашей стороны. Если вы хотите завоевать Россию, то действуйте самостоятельно. Вас следует посадить в больницу для умалишённых”.
Не знаю, читал ли Путин воспоминания Станислава Миколайчика, где приведены эти слова Черчилля. Думаю, что не читал. Иначе он во время визита в Польшу в 2002 году подумал бы, а стоит ли возлагать венки к памят­нику в честь Армии Крайовой. Хотя рядовым погибшим солдатам всегда можно отдать почести, если ты уверен, что они не стреляли в спину твоим соотечест­венникам, не жгли белорусские деревни и не расстреливали белорусских партизан. А уж склонить голову перед прахом идеологов и генералов Армии Крайовой — недостойно для президента России. Черчилль осудил бы его за это.
Война закончилась. Химерический план шляхтичей об антисоветском блоке с включением в него Германии лопнул. Но тут началась “холодная война”, а ещё, на их счастье, Черчилль произнес фултонскую речь, и пылкие поляки опять оживились. Это их очередное шизофреническое состояние отражено в различных донесениях НКВД высшему руководству СССР в 1946 году. Приведу лишь два примера.
Из докладной записки заместителя советника МВД при министерстве общественной безопасности Польши С. П. Давыдова министру внутренних дел СССР С. Н. Круглову от 10 апреля 1946 года, в которой речь идёт об аресте члена Армии Крайовой А. Ярмуса:
“Комендант “ЯН” (…) говорил о том, что в скором времени начнётся война между Англией и Советским Союзом, в которой члены “АК” долж­ны принять активное участие на стороне Англии”.
Из донесения того же адресата от 10 мая 1946 года:
“Нелегальные газеты и листовки, призывая “готовиться к войне”, пропагандировали основной тезис: неизбежна война Англии и Америки против СССР, и при этом подполье получит ожидаемую помощь”.
Представляете — потеряв десятки миллионов сыновей и дочерей, сверх­человеческим напряжением сломив военную машину всей фашистской Европы, наш народ заканчивает кровопролитнейшую войну, вся европейская часть страны лежит в руинах, и в это время руководство Армии Крайовой плетёт интриги и в своей пропаганде, в своих экзальтированных шляхетских мечтаниях жаждет лишь одного: чтобы ради их авантюрных политических планов, ради их жажды стать во главе Польши Советская Армия столкнулась бы с армией западных союзников. А если посчастливится — то и с остатками вермахта. То есть эти авантюристы мечтали, чтобы Вторая мировая война сразу перешла в Третью!

[size=85][color=green]Добавлено спустя 2 минуты 19 секунд:[/color][/size]
7. КАТЫНСКИЙ ПСИХОЗ
 
Листаешь “Новую Польшу”, и такое впечатление складывается, что вся страна, весь народ польский говорит только об одном — о Катыни, что он ждёт не дождётся очередного юбилея катынских событий, что лишь “катынский допинг” объединяет всё польское гражданское общество — старых и малых, поляков и евреев, католиков и атеистов в одно целое.
Каждый год в Варшавском королевском замке проходит Катынская конференция. Вокруг Катыни до сих пор бушуют страсти: возникают законо­твор­ческие споры, кипит издательская деятельность, выдвигаются ультиматумы.
“В 65-ю годовщину Катынского преступления Сенат почтил память убитых польских военнопленных…
Сенат призвал российские власти “в соответствии с между­народ­ным законодательством признать катынский расстрел актом геноцида”(“НП”, № 5, 2005 г.).
“А главное — Катынь (…), где в течение 1940 года НКВД расстреляно 22 тысячи поляков” (“НП”, № 2, 2005 г.).
Правда, в 3-м номере журнала сообщается, что в Катыни “было эксгуми­ровано 4,4 тыс. останков”. В апрельском журнале — уже цифра 25 700…
“Уничтожение в 1940 году более двадцати тысяч человек — офи­церов, государственных служащих, интеллигенции — стало едва ли не самым больным вопросом в польско-российских взаимоотношениях” (“НП”, № 3, 2005 г.).
“Интеллигенты, которые в сентябре 1939 г. надели старые мундиры, чтобы защищать родину от нашествия гитлеровских войск, а попали в руки Сталина”.
“Были расстреляны люди, составлявшие костяк польского государ­ства: офицеры и чиновники, адвокаты и врачи, учителя и поэты. Это была хладнокровная попытка уничтожить элиту общества” (“НП”, № 4, 2005).
“Уничтожение польских офицеров в 1940 г. следует назвать “военным преступлением и преступлением против человечества (геноцидом), не надлежащим прекращению за давностью” (“НП”, № 3, 2005 г.).
“Цвет нации”, “цвет польской интеллигенции”. “Можно было бы созвать и Нюрнберг II”.
“В вопросах компенсаций важную роль может сыграть Европейский суд по правам человека в Страсбурге” (“НП”, № 2, 2005 г.).
И так из номера в номер…
Президент Квасневский, сам того не предполагая, нашёл точное слово: “Хотя поляки отмечены печатью страданий и мученичества, они не одержимы  и с т о р и ч е с к о й  м а н и е й”  (“НП”, № 4, 2005 г.). Ну как же не одержимы, когда “поляки (отнюдь не историки) в стремлении “назвать поимённо” каждую жертву преступных репрессий неутомимы” (“НП”, № 2, 2005 г.).
Венцом катынской пропагандистской акции было награждение перед юбилеем шестидесятилетия нашей Победы российских граждан. Президент Польши Квасневский, вручив награды главному архитектору перестройки А. Яковлеву, главному архивисту ельцинской эпохи Р. Пихоя, главным историкам по Катынскому делу Н. Лебедевой и В. Парсадановой, заявил, что Польша и поляки ожидают от нынешних российских властей тщательного расследования катынского преступления, признания его геноцидом, обнародования имён всех, кто непосредственно расстреливал “цвет польской интеллигенции”, и передачи всех документов, касающихся Катыни, из российских архивов…
Поляки требуют объявить катынский расстрел геноцидом, чтобы осудить Россию каким-то особым образом. Но если запустить процесс между­народного наказания за геноциды “всех времён и народов”, то Польше придётся долго ждать своей очереди: впереди будут стоять американцы за убийство 250 тысяч мирных японцев из Хиросимы и Нагасаки (и англичан должно засудить за бомбардировку Дрездена — тоже 250 тысяч мирных жителей!), потом ещё раз американцев за то, что отравили дефолиантами десятки тысяч вьетнамцев, вслед за ними пойдут турки за уничтожение полутора миллионов армян в 1916 году; можно будет посадить на “геноцидную” скамью подсудимых Англию и Францию за подавление китайского восстания во время “опиумной войны”… Да, в конце концов, и французского короля Карла IХ хорошо бы задним числом приговорить к какому-то наказанию за Варфоломеевскую ночь, во время которой погибли 30 тысяч гугенотов. Всё-таки это больше, чем даже 22 тысячи поляков. (Российская прокуратура ельцинской эпохи, делавшая всё, чтобы опорочить советскую действитель­ность, и та нашла доказательства гибели в Катыни только 1800 польских военнослужащих.)
Я привожу эти примеры, чтобы показать всю логику катынского абсурда. А разве белорусы не могут предъявить полякам обвинение в геноциде за уничтожение нескольких тысяч своих граждан рыцарями Армии Крайовой во время войны? А украинцы за операцию “Висла”?
Курды могут предъявить режиму Саддама Хусейна обвинение в такого рода преступлении, но ведь иракцы, потерявшие десятки тысяч своих людей во время американского нынешнего нашествия, тоже рано или поздно скажут: это был геноцид. Ну и что — всю дальнейшую историю человечества будем судиться друг с другом в Страсбурге или Гааге?
Интересны намёки польской прессы о денежной компенсации за “катынский геноцид”. Тут поляки идут по тропинке, протоптанной евреями, которые много миллиардов долларов получили за холокост, устроенный в Европе фашистами. Но там хоть фигурировала цифра 6 миллионов! Было за что бороться. Все страсти, всю трагедию великой и страшной войны практичные евреи перевели в систему денежных компенсаций, в валюту, в счета, в фонды. Но, видимо, в истории это был первый и последний удачный случай. Хотя если поляки добьются своего в Страсбурге или Гааге и “процесс пойдёт”, то евреи смогут за несколько тысяч своих соплеменников, уничтоженных в Едвабне и других местечках Польши в 1941 году, слупить на этот раз уже не с немцев, а со шляхтичей хорошие бабки… Поляки, как всегда, не просчитывают последствий своего легкомысленного поведения.
Что же касается “цвета нации”, расстрелянного в Катыни, то интересные соображения по этому поводу я прочитал в статье журналиста Руслана Лынёва, опубликованной в журнале “Российская Федерация сегодня” (№ 10, 2005 г.).
“Больше двухсот тысяч польских военнослужащих были взяты в плен Красной Армией. Часть пленных из числа рядовых, белорусов и украинцев была отпущена по домам. Часть после проверки, причём многие с семьями, была отправлена в глубь страны.
Были и те, к кому НКВД имел, как говорится, ряд вопросов. Ну, напри­мер: какую должность вы занимали в администрации лагеря для пленных красноармейцев в 1920—1921 годах? Сколько пленных в нём было расстреляно? На каком основании? Кто кроме вас участвовал в расстрелах?
Или: поясните, как случилось, что на участке границы, за который вы отвечали, в наш тыл тогда-то прошла банда? Как вы объясните, что, оставив после своего рейда столько-то расстрелянных и замученных советских граждан, она тем же порядком вернулась через ваш участок границы в Польшу? Почему польские власти и вы лично поощряли подобные акции против соседнего государства?
Так за счёт лиц из числа польских полицейских, жандармов и т. п. список жертв сталинского террора рос. Что будем делать по данному поводу? Рвать на себе волосы?”
К тому же до сих пор поляки никак не комментировали некоторые места из дневников и записных книжек Йозефа Геббельса, касающиеся Катыни. Ну, к примеру, такую запись, сделанную им 8 мая 1943 года:
“К несчастью, в могилах под Катынью было найдено (сформи­рованной немцами комиссией Красного Креста) немецкое обмунди­рование… Эти находки надо всегда хранить в строгом секрете. Если об этом узнали бы наши враги, вся афера с Катынью провалилась бы”(Вацлав Краль. Преступление против Европы. М., “Мысль”, 1968. С. 243).
В его записях, между прочим, было и такое: “Если на месте обнару­жится немецкое оружие, вся затея рухнет”. Своих людей Геббельс натаскивал: “Немецкие офицеры, которые возьмут на себя руководство (“катынским делом”. — Ст. К.), должны быть исключительно политически подготовленными и опытными людьми, которые могут действовать ловко и уверенно. Такими же должны быть и журналисты. Некоторые наши люди должны быть там (в Катыни. — Ст. К.) раньше, чтобы во время прибытия Красного Креста всё было подготовлено (! — Ст. К.) и чтобы при раскопках не натолкнулись бы на вещи, которые не соответствуют нашей линии”.
“…нам нужно чаще говорить о 17—18-летних (польских. — Ст. К.) прапорщиках, которые перед расстрелом ещё просили разрешение послать домой письмо и т. д., так как это действует особенно потря­сающе”.
Конечно, поляки могут объявить эти записи Геббельса фальшивкой, но тогда почему постановление Политбюро от марта 1940 года, которое Ельцин с извинениями за Катынь вручил полякам, мы не можем считать подделкой?
С Натальей Горбаневской — нынешним автором “Новой Польши” и членом редколлегии журнала — я учился на филфаке МГУ в 50-х годах. Тогда, как и потом, она писала графоманские стишки, славила красные революционные праздники (до сих пор помню строчку — “и праздник потеряет номер, окрасится красным красно”). Не обретя известности на поэтической стезе, Горбаневская ушла в диссидентство, в “правозащитное движение”, и её имя стало наконец-то широко известно после выхода на Красную площадь в августе 1968 года семерых “правозащитников” с плакатами, протестующими против вторжения войск Варшавского пакта в Чехословакию. Среди протестующих была и незадачливая поэтесса.
Правозащитников тогда моментально скрутили и запихнули в машины кагэбэшники. Действовали они чётко и правильно, а вот наш Агитпроп то ли промолчал, то ли что-то невнятное промямлил по поводу этой демонстрации. А надо было, ничего не стесняясь, прямо и жёстко сказать “мировому общественному мнению” следующие веские слова:
“После Великой Отечественной войны в советском плену осталось  70 тысяч чехословаков. Но это — в плену, а топтало нашу землю тысяч сто, а может быть, и больше.
И немало горя, смертей, разрушений принесли нам эти онемеченные славяне. А если вспомнить мятеж подобных же чехословацких пленных в 1918 году и то, как эти якобы добродушные Швейки, вооружённые до зубов, расстреливая и вешая за саботаж железнодорожников Великого Сибирского пути, не желавших отдавать им продукты и готовить паровозы, рвались на Дальний Восток, увозя с собой из Казани вагоны с русским золотом? Как они сдали Колчака революционному Политцентру в обмен на разрешение вывезти без досмотра на Восток всё награбленное. Как под руководством генералов Гайды и Сырового, впоследствии сотрудничавшего с Гитлером, пользуясь развалом России, они брали реванш за годы своего плена… Хотя их никто не приглашал в Россию, сами в составе тех же австро-немецких войск в 1914 году двинулись на нашу землю.
В 1968 году кто-то из чешских студентов покончил с собой в знак протеста против нашего вторжения. Но вдумайтесь: сколько чехословаков были незваными гостями на нашей земле за две мировые войны? На их совести — тысячи загубленных русских жизней. Да и в составе команды, расстреливав­шей царскую семью, были исполнители из числа австро-венгерских военно­пленных.
И неужели после двух войн ХХ века, во время которых чехословацкие оккупанты оставляли в наших лагерях по 60—70 тысяч пленных, мы, освободившие Прагу от фашистов, должны были спокойно смотреть, как эта славянская страна вновь готовится к антирусскому мятежу? И после этого вся мировая общественность, вся чешско-польско-славянская интеллигенция вот уже 37 лет не устаёт стенать о том, что в 1968 году мы ввели в Прагу танки”. Вот что пишет о чехословаках 1918 года красноярский историк В. Бушков в книге “Красный Монарх”: “Память о себе в Сибири они оставили сквер­нейшую. В середине семидесятых (!) мне доводилось присутствовать в застольях, где ещё, случалось, пели старую-преста­рую народную песню, сложенную в двадцатых:
 
Отца убили злые чехи,
А мать живьём в костре сожгли…
 
Подобные народные песни рождаются неспроста! Достоверно известно, как вели себя чехи во время всеобщего отступления белых на восток: силой отобрали паровозы и первыми кинулись драпать. На путях — лютой зимой — осталось примерно двести поездов с беженцами, их семьями, ранеными. Погибли многие тысячи — не только русские, но жёны, дети и раненые польской дивизии”.
Я вспомнил эти страницы истории лишь потому, что Горбаневская стала сейчас одной из самых оголтелых русофобских авторов “Новой Польши”, где недавно выступила со статьёй о Катыни и о Хатыни, в которой пишет:
“Государство, не подписавшее Женевской конвенции о военно­пленных, заставившее миллионы попавших в плен советских солдат и офицеров сдыхать с голоду, а выживших загонявшее в свои лагеря, не располагает к тому, чтобы от него ждали цивилизованного поведения” (“НП”, № 4, 2005 г.).
Оказывается, мы “заставляли” “подыхать с голоду” “миллионы совет­ских солдат”, потому что не подписали Женевскую конвенцию о военно­пленных… Будто бы расистское фашистское государство, создавшее идеологию “недочеловеков” и “сверхчеловеков”, нарушавшее все челове­ческие и божеские нормы жизни, только и мечтало, чтобы выполнять всяческие договоры и конвенции, считаться со всякими юридическими бумажками! Вот ярчайший пример шизофренического мышления и демагогии так называемых правозащитников.
В этой же статье правозащитница запускает свою версию о том, почему мемориал всем уничтоженным в Белоруссии деревням был создан в 1968 году в Хатыни.
“Из десятков действительно уничтоженных фашистами белорусских деревень выбрали деревушку со сходным названием Хатынь, словно желая сбить с толку, вытеснить из сознания само слово “Катынь”… “Замечу, кстати, что на умышленную подмену Катыни Хатынью первым обратил внимание бывший политзаключённый, политэмигрант Борис Вайль: “Хатынь путают с Катынью”, “А вот Хатынью я бы поосторожнее оперировал (…) там до сей поры неясно — кто кого поджигал и резал… То ли немцы беззащитных белорусов, то ли войска НКВД тех же, то ли вообще наши — польских офицеров, ну и население вкупе — за то, что видели лишнее… В общем, дело весьма тёмное. Кстати, если поглядеть на это с точки зрения — кому оно было выгодно, то скорее нашим, чем немцам — так сказать, для поднятия народного гнева…”.
В ответ на эти предположения циничной психопатки скажу следующее: этим летом я был в Минске на праздновании Дня независимости Белоруссии, приуроченного, кстати, ко Дню освобождения Минска Советской Армией в 1944 году, и побывал в Хатыни. Там я узнал то, что не желает в упор видеть Горбаневская. Во-первых, “поджигали и резали” беззащитных белорусов в Хатыни наряду с немцами эстонские и латышские каратели. Во-вторых, мемориал всем сожжённым деревням поставили в Хатыни ещё и потому, что названия многих деревень, как это часто бывает, повторялись, а имя “Хатынь” было в единственном числе. В-третьих, только в Хатыни нашёлся один человек — свидетель, оставшийся в живых, Иосиф Каминский, который мог точно рассказать, как произошло это преступление. В других уничтоженных деревнях таких свидетелей не осталось. И в-четвертых, Хатынь лежит недалеко от шоссе Минск—Витебск, и этот мемориал поэтому легко доступен для всех, кто хочет отдать дань памяти безвинным жертвам.
В сентябре 2004 года в коридорах высшей польской власти разыгрался очередной политический фарс.
“Польские парламентарии 10 сентября единолично приняли поста­нов­ление, в котором говорится, что Польша не получила от Германии военных репараций” (опомнились через 60 лет! — Ст. К.).
Однако менее пылкое и более благоразумное “правительство отмеже­валось от этого постановления, заявив, что вопрос претензий к Герма­нии закрыт” (“НП”, №11, 2004 г.).
Более того, “политическим авантюризмом назвал польский министр иностранных дел постановление относительно военных репараций от Германии”… (Там же).
Вот они, двойные политические стандарты: уничтожение немцами во время оккупации 6 миллионов польских граждан не подлежит обсуждению, никаких претензий к Германии быть не может, никаких репараций быть не должно (боятся немцев! — С. К.). А гибель несколько тысяч польских “поэтов, священников, интеллигентов” в Катынском лесу Польша требует объявить геноцидом, не имеющим срока давности только лишь потому, что это преступление, по убеждению поляков, совершено русскими.
Один из авторов “Новой Польши” пишет о том, почему поляки так закомплексованы на Катыни: потому что их потомки — “и сегодня польская элита. И память о Катыни, как хвост за кометой, будет тянуться на протяжении поколений”. А наши красноармейцы, погибшие в польском плену после войны 1920 года — это, по логике того же автора, “вчерашние крестьяне”, одетые в шинели, и потому “никто уже… сегодня их не помнит. Так что их потомки не требуют никаких объяснений”…
Опять же вечное деление народа на “элиту” и “быдло”, разная цена крови шляхетской и холопской, отрыжка панского расизма…
8. ОТ ВЕРСАЛЯ ДО ЯЛТЫ
 
Поистине бешеной, говоря военным языком, “психической” атаке под­верг­лись в “Новой Польше” и, естественно, во всей польской прессе в год шестидесятилетия Победы Ялтинские соглашения. А началась атака поль­ских борзописцев на Ялтинскую хартию по команде Буша, сказавшего в начале 2005 года в Брюсселе:
“Так называемая ялтинская стабильность была постоянным источ­ником несправедливости и страха” (“Жечпосполита”, 22.02.2005).
И тут польские лакеи бросились наперебой поддерживать хозяина “нового мирового порядка”. Как с цепи сорвались: “Для Центральной и Восточной Европы ялтинский порядок означал почти 50 лет порабощения, лишения суверенитета и независимости. Центральноевропейские  государства были сведены к роли объектов политики вассалов Москвы” (“НП”, № 4, 2005 г.).
“Именно благодаря Ялте советский оккупант мог устроить резню героев Будапешта в 1956-м, вторжение в Чехословакию в 1968-м”(“Жечпосполита”, 15.03.2005.)
“Для Польши, прибалтийских государств, Чехии и других стран Восточной Европы слово “Ялта” символизирует раздел Европы и пора­бо­щение, а не мирный международный порядок” (“Газета Выборча”, 23.02.2005).
Неутомимый клеврет Америки Квасневский в этом хоре не отличался от польской журналистской братии: “Плоды победы были разделены непра­ведно. Не всем народам освобождение от оккупации принесло свободу и право на самоопределение. Не везде за героизм и патриотизм платили признанием и наградами” (“НП”, № 4, 2005 г.).
Возможно, в какой-то степени Квасневский и прав, но странно, что политик такого ранга не понимает простой исторической истины: не все народы были на том этапе достойны этих прав. Народы и государства, бывшие союзниками и сателлитами Германии, — на какие права и свободы они могли надеяться? Я понимаю, что Квасневский в первую очередь думает о Польше. Но где было видано, чтобы “плодами победы” пользовались побежденные режимы, тем более фашистские? Черчилль понимал ялтинский момент в истории куда глубже и точнее, когда говорил: “Нации, которые оказались не в состоянии защитить себя, должны принимать к руководству указа­ния тех, кто их спас…”.
А сколько проклятий, сколько скрежета зубовного было обрушено на праздник Победы и на всю предшествующую ему цепь необходимых для победы событий:
“Этот день еще и день оккупации Советским Союзом восточной части Европы” (“НП”, № 5, 2005 г.).
“Красноармейцы по приказу Сталина были вынуждены служить дурному делу — захвату Польши, Литвы, Латвии, Эстонии, Бессарабии в 1939—40 годах, а затем с 1944-го вновь, на этот раз уже всей Центральной Европы” (Анджей Новак. “НП”, № 4, 2005 г.).
То, что для польских болтунов называется “дурное дело”, для нашей страны было делом жизненно необходимым и судьбоносным. По шизо­френической логике Новака и ему подобных, советские войска должны были дойти лишь до своей западной границы и оставить в неприкосновенности фашистскую Румынию, фашистскую Венгрию, фашистскую Словакию. Польский журналист даже не понимает, что в таком случае под властью Германии остались бы и Польша, и Чехословакия, и Югославия.
Возмущаться Ялтинскими соглашениями и устраивать сегодня вокруг них истерику — занятие смешное и неблагодарное. Историю не перепишешь. В таком случае с неменьшей политической логикой ещё на Нюрнбергском процессе можно было выставить счёт Англии и Франции за то, что Вер­сальский договор, установивший в 1919 году в Европе и в мире новый порядок, настолько унизил и разорил Германию, что она, разрывая путы этого договора, вынуждена была ответить на него рождением фашизма. А значит, за все последующие преступления фашизма после его разгрома помимо Германии должны были ответить Англия и Франция.
Кстати, и Польша как государство во время версальского передела мира была кое-как искусственно слеплена из разных кусков, в том числе Познани, части Поморья, других земель Западной Пруссии. Наиболее проницательным политикам той эпохи была ясна ненадёжность и недолговечность этой конструкции, и Молотов был жесток, но прав, когда назвал в 1939 году такую Польшу “уродливым детищем Версальского договора”.
“Сталин просто ножницами кромсал польские земли. Сколько оття­пали территорий!”, — жалуется на историю некий питерский композитор Тимур Коган на страницах “Новой Польши”. Да, что-то Сталин оттяпал, но ещё больше прибавил. Сталина уже нет на свете более полувека. Возьмите обратно эти земли. Возьмите Львов у Ющенко, Вильнюс у литовцев, но отдайте обратно немцам Силезию! Аннулируйте все сталинские деяния, если  это вам по силам, и посмотрим, что после этого получится. И где “Новая Польша” находит таких темных, не знающих никаких законов истории собесед­ников, не понимающих, что после ликвидации Ялты произойдёт то, что произошло после крушения Версальского договора — очередной уже, видимо, пятый раздел Польши? Но слушая Польшу, уже и венгры начинают что-то вякать насчет компенсаций за 1956 год, и финны бормочут о несправедливости на Карельском перешейке, и даже эстонцы заглядываются на кусок псковской земли.
Какой скандал недавно возник в Польше, когда в некоторых районах Опольского воеводства (на землях, принадлежавших “до Ялты” Германии) на учреждениях появились таблички на немецком языке. А это — лишь цветочки…
Но коли венгерский парламент принимает решение о том, что Россия должна выплатить Венгрии некие громадные суммы за подавление мятежа 1956 года, то нам следует отменить послевоенную сталинскую “амнистию” венгерским оккупантам (которые жестокостью, как вспоминают многие свидетели и участники войны, превосходили даже немцев), которых в нашем плену было полмиллиона, и выставить Венгрии счет за всю нашу кровь, пролитую мадьярами в Одессе,  в Крыму, на Украине, в донских степях и под Сталинградом.
Поляки договорились до того, что Советский Союз “в сговоре с нацист­ской Германией совершил агрессию против Польши, Финляндии, Эстонии, Латвии, Румынии”. Да во всех этих государствах перед войной уже были профа­шистские режимы Антонеску, Хорти, Маннергейма, Ульманиса, Сметоны, Лайдонера. Путин был прав, когда весной этого года на провокационный вопрос эстонской журналистки в духе “Новой Польши” ответил, что во время Брестского мира мы отдали Прибалтику и западные области Украины и Белоруссии. Это была  историческая необходимость. А в 39—40-м годах вернули, и это тоже была историческая необходимость. Сталин, глядя в будущее, сделал всё, что было в его силах, чтобы восточные европейцы никогда больше не топтали нашу землю: он включил эти государства в сферу влияния Советского Союза, организовал там, опираясь на левые силы, социалистическое устройство всей жизни, и лишь на этих условиях им были прощены все зверства, все разрушения, весь геноцид, который учинили на наших просторах сыновья этих народов под знаменами вермахта.
По-настоящему серьезным военным репарациям и контрибуциям была подвергнута лишь главная виновница похода на Восток — Германия. Да и то лишь потому, что ГДР была создана не сразу после войны, а лишь в 1949 году. А то бы и немцам простили все грехи, как простили одним восточноевро­пейским сателлитам гитлеровской державы, а с других взяли малую долю ущерба, нанесенного нашему народу.

[size=85][color=green]Добавлено спустя 21 секунду:[/color][/size]
9. “ГИЛЬОТИНИРОВАННЫЙ ЧУВАШСКИЙ НАРОД”
 
В десятом номере “НП” за 2004 г. Ежи Помяновский рассказал читателям о том, что “журнал выходит уже пять лет… распространяется вплоть до Саха­­лина и есть в любой районной библиотеке всей Российской Феде­рации”1.
Каким образом это произошло сейчас, когда библиотеки наши, не имея на то средств, не могут выписать лишнюю отечественную газету, лишний россий­ский журнал? А вот каким: при соплеменнике Помяновского, бывшем министре культуры М. Швыдком, было принято решение, текст которого тиражируется в каждом номере “Новой Польши”: “Допущен к распрост­ранению на территории Российской Федерации решением Минис­терства Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и средств массовой информации”... Но это же немалые деньги нужны, чтобы послать журнал “в любую районную библиотеку”, а кроме того и еще в разные, неведомые нам адреса. Наш журнал, к примеру, тоже получает “Новую Польшу”, хотя мы об этом поляков не просили. Откуда деньги? Может быть, они американские? А вдруг— российские? В то, что польские — не верю. Не может страна, в которой 20% безработных, позволять себе такую дорогостоящую пропагандистскую акцию. Ведь в России несколько тысяч районных библиотек, в которых бывают миллионы читателей, в чьи головы ежемесячно вот уже пять лет льется со страниц “НП” выбранная из всех газет самая что ни на есть концентрированная ложь и клевета на российскую и советскую историю, поношения сегодняшней политики российской власти, издева­тельства над нашейПобедой, прямые оскорбления президента России.
Да, в наше бесцензурное “отвязанное время” эта практика, к сожалению, стала нормой. Она вроде бы естественна, и её исповедуют многие правые и левые отечественные издания. Но допускать в эту борьбу  зарубежные средства массовой информации и еще давать им льготы, которыми они пользуются в своих провокационных целях, — это уже слишком. Можно ли себе представить, что открыто антиамериканское издание, к примеру газета “Завтра”, по решению департамента ЮСИА получило льготы для распростра­нения по всем университетским библиотекам Штатов? Или что министерство культуры Польши содействовало тому, чтобы “Наш современник” был во всех польских библиотеках?
Да после того, как вышла моя книга “Шляхта и мы” и варшавская пресса подняла шум, поляки даже моему сыну, сотруднику журнала “Наш совре­менник”, который в делегации молодых российских писателей собирался поехать в Польшу, отказали в поездке… Навскидку – ещё несколько примеров лжи, оскорблений, издевательств и русофобских выпадов со страниц “НП” за последние 2—3 года.
“Три раза звучал в субботу гимн Чечни перед Российским посоль­ством. Над замковой площадью колыхался транспарант: “Сталин и Путин не убьют свободный дух чеченского народа”.
А вот ложь о том, что якобы в 1937 году Ежов подписал указ, “в котором по сути дела велел репрессировать всех граждан СССР, имевших польскую фамилию” (Твардовского, Паустовского, Исаковского, Малинов­ского, Петровского?! — Ст. К.).
Из комментариев о выступлении Путина в дни 60-летия освобождения Освенцима:
“Путину удался непростой трюк (…) обращаясь ко всему миру с территории самого большого еврейского кладбища, он ни разу не произнес слово “еврей”.
А вот восхищение смехотворными изысканиями американского историка:
“Как подсчитал гарвардский историк Терри Мартин… в Ленинграде, где в 1937—1938 годах было наибольшее сосредоточение поляков, представителей этого меньшинства расстреливали в 31 раз чаще (?! — Ст. К.), чем составляет среднее статистическое по расстрелам периода “большой чистки в этом городе”(грамматика на совести редакции “НП”. — Ст. К.).
А сколько лжи и глупости наговорил главный редактор “Новой Польши”, споря со мной в заметке “К истории дезинформации”. Говоря о судьбе наших красноармейцев в польском плену после войны 1919—1920 годов, он пишет: “в 1920 г. в Польше их не убивали умыш­ленно”… Вот так-то: неважно, что убили и уморили голодом несколько десятков тысяч, важно, что “неумыш­ленно”… Совсем крыша поехала у профессора. Шляхтичи, по словам Пилсудского, глупы. Но ведь вы, Ежи, еврей. Вы обязаны быть умнее. В этом, видимо, состоянии Помяновский, обвиняя Сталина в геноциде не только польского, но и других советских народов, совершенно перестал контролировать свое перо: “Тот же план гильотинирования народов Сталин применял к своим подданным — чувашам, украинцам, наконец, самим русским”.
Ну если говорить о русских власовцах и украинских бандеровцах, то по делам и награда. А что касается чувашей, я был недавно в Казани на празднике тысячелетия города и встречался с чувашской делегацией — с писателями, журналистами, историками, — цитировал им эти строки, но никто из них ничего не мог припомнить ни о репрессиях, ни тем более о “гильотинировании” чувашского народа. Может, пан профессор перепутал чувашей с чукчами? Но и тех в сталинские времена никто не “гильотинировал”.
А какой “несокрушимый” аргумент приводит Помяновский в доказа­тельство того, что поляков в Катыни расстреляли мы: вручение Ельциным Лехе Валенсе “постановления Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 года” и его устное подтверждение того, что польские офицеры казнены по приказу Сталина. А по адресу всех сомневающихся в истинности документа профессор грозно заявляет: “Тот, кто пытается это опровергнуть, обвиняет во лжи  р о с с и й с к о е  руководство,  р о с с и й с к о е  право,  р о с с и й с к у ю  историю”. Ну, напугал! Как будто Ельцин не брехал весь период своего президентства, начиная с того, что ляжет на рельсы, и кончая заявлением, что дефолта не будет. Неровен час — доживем до того дня, когда и документ, врученный Валенсе, будет признан фальшивкой. Из таких-то рук...
А вот так, по словам польского правозащитника, президента Хельсинк­ского фонда (где правозащитники — там и фонд. — Ст. К.) Марека Новицкого, советская власть расправлялась в 70-е годы с вольнолюбивыми бичами: “Они (бичи. — Ст. К.) посылали все к чертям и уходили в тайгу. Брали топоры, пилы, гвозди, удочку. Строили избушки, ловили рыбу… Что за безоб­разие: гражданин должен служить отечеству! На них устраивали облавы, вылавливали и отправляли в лагеря, ибо гражданин должен быть существом общественно полезным”.
Ещё раз о В. В. Путине:
“…Человек, по чьему приказу Российская армия истребила сто, а может, и двести тысяч чеченцев”.
Чего так мало насчитали? А может быть, полмиллиона или миллион. Ведь ложь, по заветам Геббельса, чтобы быть убедительной, должна быть чудовищной.
И все время “Новая Польша” лезет в отношения русских с другими народами России, все время подогревает национальную неприязнь к русским.
Из очерка о сегодняшней российской жизни Витольда Михаловского:
“Слова, распеваемые хором Александрова: “Волга, Волга, мать родная, Волга, русская река”, в Казани, воспринимаются не лучшим образом”.
Да знает ли путешественник Витольд, что этой песне уже полтораста лет? Когда я был в Казани, мы в застолье вместе с татарами пели её.
Особенно боятся поляки улучшения отношений между Россией и Украиной.
Когда еще при Кучме у нас с украинцами завязался спор об острове Тузла на Азовском море, маршал Сейма Марек Боровский специально приехал в Киев, чтобы заявить: “Позиция Польши основана на уважении к террито­риальной целостности и суверенитету Украины в целом и острова Тузлы в частности”. Вот провокаторы!
“На Украине тоже совершались страшные трагедии — в частности голодомор, поглотивший 15 миллионов человек”, — пишет “НП”.
В Австралии и Северной Америке я встречался с украинскими нацио­налистами, люто ненавидевшими советскую власть и коллективизацию. Но даже они, всегда готовые в своей ярости во время наших споров приписать сталинскому режиму любые преступления, считали, что на Украине в 1931—1932 годах от голода погибло от 3 до 6 миллионов человек. Роберт Конквест в книге “Жатва скорби” говорит тоже о 6 миллионах… А поляки замахнулись сразу на 15, что составляло в те годы чуть ли не половину населения Украины. Как легко шляхетские мошенники манипулируют страшными цифрами!
Издевательская реплика о жизни наших красноармейцев в польских лагерях после войны 1919—1920 года, где их погибло от 60 до 80 тысяч:
“В польском плену им жилось лучше, чем в родной стране”.
Иногда профессор Помяновский опускается до мелкой лжи. Объясняя, почему в “Новой Польше” воспоминания Я. Подольского напечатаны с большими купюрами, он пишет:
“Дочь автора лишь сократила для нашего тонкого ежемесячника большое повествование (…), ни на йоту не изменив (…) политического звучания отцовских воспоминаний”.
Однако сокращены были именно те места, в которых автор описывал сцены звериного антисемитизма шляхты. И это называется “не изменив полити­ческого звучания”! Да отнюдь не в объеме дело и не в “тонком журнале”, а в том, чтобы скрыть антисемитскую сущность польского государства 20—30-х годов.
О выдающемся художнике Николае Рерихе ничего не мог написать польский искусствовед, кроме слов: “наследие художника среднего, как утверждают знатоки, уровня… Он был агентом большевиков”…
Возомнивший себя историком Помяновский пишет — о чём? — естест­венно, о ГУЛАГе, о чём же ещё:
“Лагеря заполнила масса вчерашних военнопленных, которые из немецких лагерей попали прямо за отечественную проволоку”.
Откуда знать Ежи, кто куда попал? Я лично знал многих писателей (В. Кочетков, Ст. Злобин, Ю. Пиляр, В. Семин, Б. Бедный, М. Петренко, А. Власенко и др.), которые после плена ни в какие лагеря отправлены не были.
И чтобы прекратить спекуляции на эту тему авторов “Новой Польши”, сообщаю, что в книге историка И. Пыхалова “Время Сталина” (С.-Петербург, 2001 г.) приведены аналитические данные, доказывающие, что на 1 октября 1944 года в фильтрационных лагерях состоялась проверка 312 594 бывших пленных и окруженцев. Из них 75,1% были направлены обратно в армию, а кто в народное хозяйство и на лечение и лишь 6,2% — в штрафные роты, лагеря и тюрьмы.
К 1 марта 1946 года было возвращено на родину 1 539 147 пленных. После изучения их дел репрессиям были подвергнуты 14,69%. “Как правило, — подытоживает автор, — это были власовцы и пособники оккупантов”.
Но что ляхам эти факты — им, как говорит пословица, хоть кол на голове теши.
Главный редактор “Новой Польши” в майском номере за 2005 год дает российской власти юридические распоряжения:
“Мы хотим, чтобы россияне ввели в свое законодательство понятие “катынская ложь”. Речь идет о понятии, аналогичном имеющемуся в польском законодательстве “освенцимская ложь”. Оно функционирует и в законодательствах других стран Евросоюза”.
То есть он требует, чтобы мы приняли на веру польскую точку зрения на Катынь — и заткнулись со своими сомнениями, поисками, исследованиями. А может быть, полякам ввести в обиход кроме “освенцимской лжи” понятие “едвабненская ложь” или “новопольская ложь”? А может быть, нам нужно вынести бесплатно доставляемые в наши библио­теки подшивки “Новой Польши” — и просто-напросто сдать в макулатуру? Зачем русским людям читать всяческие поношения родной истории?
Только что пришёл к нам сдвоенный (7—8) номер “Новой Польши”. Открывается статьёй А. Бондарева, который постоянно как переводчик и автор печатается в этом журнале. На этот раз — его статья об известном польском писателе Славомире Мрожеке. Славословие к 75-летию.
Читаю Бондарева: “Я вспомнил апокрифический рассказ о том, как Мрожек в первый раз вернулся в родной Краков. После дружеского ужина с обильным количеством выпитого Мрожек с хозяевами вышел на улицу. “А как  эта улица называется?” — спросил Мрожек. “Именем героев Сталинграда”, — ответили ему. “Как же, припоминаю… — невозмутимо протянул Мрожек. — Проспект фон Паулюса, да?”Меньше пить надо...
Мерзавец Бондарев восхищается остроумием мерзавца Мрожека, вернувшегося в родной Краков, спасённый от разрушения солдатами мар­шала Конева!
Ах, пан Мрожек! Коль вы “героями Сталинграда” считаете не наших солдат, отстоявших его руины, а паулюсовских оккупантов, то позвольте и мне считать героями Варшавского восстания не “аковцев”, сделавших “хенде хох!” перед вермахтом, а солдат эсэсовского генерала фон дем Баха, упорно, “героически” и неутомимо сравнявших с землёй гордую пани Варшаву… (Прости меня, Господи, за ветхозаветные чувства!)
Архиепископ Юзеф Жицинский в “НП” хвалит журнал. “С большой надеждой и сочувствием я наблюдаю воздвижение культурных мостов сотрудничества, которым занимается редакция”. Да, хорошие мосты воздвигает редакция журнала, авторы которого заявляют о русском народе, что он “вообще не имеет права существовать”. Плевали, конечно, мы на такие заявления: живем, существуем и побеждаем вот уже более тысячи лет.
Однако подобные “иезуитские мосты” надо взрывать. Я прошу вас, пан Помяновский, не присылать больше в редакцию “Нашего современника” ваш русо­фобский, антиисторический журнальчик. Это мое последнее объясне­ние с вами. Вы мне надоели…
10. “У МЕНЯ КОМПЛЕКС НЕПОЛНОЦЕННОСТИ”
 
Однако почему с такой страстной неутомимостью злобствуют Помянов­ский и его журнал “Новая Польша”, когда заходит речь о “Нашем современ­нике” и его главном редакторе? Думаю, что ни Мандельштам, ни даже Польша здесь ни при чём. Не там собака зарыта. Полемическая страсть Ежи, по моей догадке, есть некий его личный фрейдистский ответ на документальную повесть актрисы Маргариты Волиной, которую мы напечатали в десятом номере журнала за 2003 год. Волиной сейчас более 90 лет. Она до сих пор живёт в Москве. В конце девяностых годов прошлого века бывшая актриса издала любопытную книгу о жизни Константина Симонова.
А в нашей публикации, названной ею “Записки актрисы”, явлен молодой польский журналист, живший во время Отечественной войны и в первые годы после её окончания в Москве, в гостинице “Националь”, и крутивший роман с молодой и красивой Маргаритой Волиной.
Бес меня попутал, и я послал в Польшу пану Помяновскому этот номер, чтобы он вспомнил свою лихую молодость. Но, видимо, эта публикация напомнила профессору о таких обстоятельствах молодой его жизни, которые на старости лет хочется забыть. Между тридцатилетней актрисой и её, как бы сейчас сказали, “бойфрендом” были отнюдь не идиллические отношения. Они не только яростно спорили о политике: самое пикантное заключалось в том, что женщина с презрением и брезгливостью относилась к своему надоедливому другу, и как к лжецу, и, что особенно обидно, как к мужчине… Вот несколько отрывков из этой документальной повести.
“— Сталин и Гитлер разорвали Польшу… С обоюдного согласия… Когда вы не полная кретинка… вы должны понимать! Разорвали! А через два года Гитлер и вашу половину схапал!.. Забрали, хоть бы защитить смогли! И того нет!
Я ушла. И запретила Поляновскому показываться мне на глаза. Я ненави­дела Ежика. Мне были противны его бледное лицо, усики, чёрные брови, тросточка, чаплиновская походка с вывернутыми носками… Нет, нет! Любой рус­ский хам приятнее этого лощёного чужака, — думала я”.
“— Просто смех! — восклицала я. — Каждый спор у нас заканчивается Варшавским восстанием!
— Поляки не забудут сентябрь сорок четвёртого. И в каждом споре они вам будут напоминать о сентябре.
— Поляки, — сказала я, вложив в это слово предел иронии, — не забудут!.. Но ты-то тут при чём?
— Я поляк! — крикнул Ежик.
— Ты еврей, — сказала я.
Ежик расставил ноги, откинул голову. Вся его фигурка, от поднятых плеч до кончиков лакированных туфель, выражала крайнее недоумение.
— Будь добра… — с расстановкой произнёс он. — На каком основании ты…
— Меньше ври, у меня будет меньше оснований!
— Моя мать — испанская еврейка, но мой отец — поляк!
— И твоя мать — еврейка, и отец — еврей, и ты сам еврей! И твой польский гонор смешон, если не сказать — жалок!
— На каком основании… — процедил он, — ты утверждаешь?..
— Надоело! — Выдвинув ящик стола, я вынула паспорт Ежика. — Вот на каком! — Я открыла паспорт и прочла: “Ежи Самуилович Либерсон. Национальность: “еврей”. Это что?! Опечатка?
Ежик наклонил голову, круглая спина поднялась горбом.
— Ты давно взяла манеру лазать без спроса по чужим столам?
— Мне всё равно, еврей ты, поляк, негр. Но я знала, что ты врёшь про отца, и я просила тебя: покажи паспорт. Ты всегда отлынивал. А сегодня утром, когда ты побежал за хлебом, я нашла твой паспорт и посмотрела. Криминал?
— Ты нацистка! — Ежик разглядывал свои туфли. — Все вы нацисты! Сначала вас оболванили, а потом превратили в нацистов.
— Конечно, только сначала мы от нацистов Европу освободили! Я тебе говорю: мне всё равно, еврей ты или негр!”
“— Я поляк не по паспорту, сударыня! Я поляк по воспитанию и сердцу! Я редактирую у вас в Союзе “Антологию польских поэтов”, а не еврейских. Я люблю Тувима и Слонимского, Мицкевича и Сенкевича больше, чем Галкина и Шолом-Алейхема!
— Твоя настоящая фамилия Либерсон! Поляновский — псевдоним. Зачем прячешься за псевдонимом?
Ежик обнял меня, прижался щекой к моему плечу.
— У меня комплекс неполноценности”.
“Усики Ежика задрались, открыв яркую полоску губ и жёлтые зубы со щербинками. Ежик улыбался, от усиков пахло “Шипром”, а я почувст­вовала, что краснею. У Ежика спина круглая, лопатки жирные, поросли чёрным волосом, и по хребтине чёрная полоска, от шейного позвонка до копчика. Я стесняюсь Ежика, голый Ежик похож на бесхвос­тую крысу”.
Надо было бы почтенному польскому литератору прямо сказать: “Да, я узнал себя в этом журналисте. Тут не в Сталине и не в Мандельштаме дело. Мне просто надо поквитаться с главным редактором журнала “Наш современник”, опубликовавшим повесть моей бывшей русской любов­ницы, где я изображён лжецом, мошенником и мелким приспособ­ленцем”.
Вот тогда всё было бы честно и понятно. Но смелости на такое признание у шляхтича, “похожего на бесхвостую крысу”, явно не хватило…
*   *   *
Уинстон Черчилль однажды в сердцах сказал о поляках: “Они, должно быть, очень глупы…” Он, понятно, имел в виду не народ, а шляхетскую верхушку — польское правительство в изгнании, осевшее во время Второй мировой войны в Лондоне. Однако среди политиков минувшего века в Польше находились и весьма умные люди. Из них, конечно, следует вспом­нить такого незаурядного человека, как Мечислав Раковский. С 1957 по 1982 год он редактировал влиятельный польский еженедельник “Политика”, где печатались многие оппозиционно настроенные к тогдашней польской власти интеллектуалы. В тяжелейший для Польши исторический период — эпоху Ярузельского и “Солидарности” — Раковский стал вице-премьером, а в 1988—1990 годах — последним премьером Польши и последним первым секретарем Польской объединенной рабочей партии.
В 2002 году вышли в свет его дневники, в которых, вглядываясь в жизнь новой, уже несоциалистической Польши, он писал: “Не являлся и не являюсь сторонником безоглядного капитализма, обрекающего миллионы людей на более чем мизерное существование”.
А в одном из своих интервью (из книги “Польский взгляд”) независимый и честный политик высказал несколько мыслей о польской истории, которые идут вразрез с официальной и часто лживой идеологией нынешней польской власти и всякой неправдой, публикуемой в разных газетах и журналах, в том числе и в “Новой Польше”.
“Символическим актом кретинизма было свержение памятника маршалу И. Коневу и демонстративная отправка его в металлолом. Памятника человеку, который спас Краков, древнюю польскую сто­лицу”; “можно только удивляться глупости польских политиков “пра­вицы” и центра (которых трудно, впрочем, заподозрить в нехватке интеллектуальных способностей; это все-таки не такие политические ничтожества, как Валенса или ему подобные), когда они способст­вовали перечеркиванию того, что соединяет Россию с Польшей”.
“Если даже говорить об отношениях экономических, то заинтересо­ванность в России немецкого, французского или итальянского капитала так высока, что мы можем просто отдыхать. Сами отказались от парт­нер­ства. По традиционной польской глупости. Глупость вообще является категорией постоянной  в жизни каждого народа, но у нас она к тому же прекрасно развивается”.
“Вообще поляки склонны многие свои беды сваливать на других. Сегодня опасно по-доброму припоминать Сталина, но ведь это не он, а польский руководитель Берут предлагал заменить исторический гимн Польши с патриотическим лозунгом: “Еще Польска не сгинела!” На что Сталин ответил: “Зачем? Мазурка — неплохая мелодия!”.
“Я иногда в ироничном настроении говорю: “Поляки, мои земляки, считают, что являются избранным Богом народом. Этакими евреями славянщины”.
 
январь—сентябрь 2005 г

[size=85][color=green]Добавлено спустя 35 секунд:[/color][/size]
[b]lelek[/b], решила перенести сюда весь текст, так читать удобнее. Спасибо :4u:
Нас мало, но мы в тельняшках.

Allusion
 
Автор темы

Сообщение №9

Сообщение Тарелка » 28 мар 2015, 15:26

Allusion, можно часть текста под кат скрыть?

Тарелка
 

Сообщение №10

Сообщение Allusion » 28 мар 2015, 18:48

Тарелка писал(а) on 28 мар 2015, 15:26:можно часть текста под кат скрыть?

попробую сейчас
Не получается, там больше 100 тыс знаков, которые я по частям впихнула в текст.
Нас мало, но мы в тельняшках.

Allusion
 
Автор темы

Сообщение №11

Сообщение lelek » 27 апр 2015, 21:40

нет что вы я не грустный клоун
я радостный социопат
© Тумми
Дом там, где отдыхают мысли,
где не «выносят мозг» и не кричат,
И любят ни «за что», а «потому что»,
и радуются тоже — «просто так».

lelek
 

Сообщение №12

Сообщение tarakashka » 28 апр 2015, 10:22

http://blog.i.ua/user/3169528/1068725/
Первые шаги независимой Польской республики.
Ну что ж, давайте вспомним, насколько свободным и демократическим было Польское государство в период между двумя мировыми войнами. К сожалению надо сразу сказать, что никакой «свободой», никакими правами человека и демократическими ценностями в Польше 1918-1939 годов и не пахло.

[+]
Скрытый текст


Изображение
"Сейчас такое время: человечность принимают за слабость, а сволочизм и легкую степень дебилизма — за волевой и сильный характер."©

tarakashka
 

Сообщение №13

Сообщение lelek » 08 май 2015, 19:46

еще один материал про Польшу в 38-39 гг. четкая хронология событий
http://zhurnal.lib.ru/t/tonina_o_i/polska_zalugie.shtml
нет что вы я не грустный клоун
я радостный социопат
© Тумми
Дом там, где отдыхают мысли,
где не «выносят мозг» и не кричат,
И любят ни «за что», а «потому что»,
и радуются тоже — «просто так».

lelek
 

Сообщение №14

Сообщение lelek » 19 май 2016, 22:59

Глейвиц, операция "Консервы". Где заварилась каша Второй Мировой войны. много фото http://periskop.livejournal.com/1562393.html
нет что вы я не грустный клоун
я радостный социопат
© Тумми
Дом там, где отдыхают мысли,
где не «выносят мозг» и не кричат,
И любят ни «за что», а «потому что»,
и радуются тоже — «просто так».

lelek
 

Сообщение №15

Сообщение lelek » 15 июл 2016, 22:17

опять про фальсификации в истории ссср/рф и польши
Медное и Катынь: лёд лжи начал таять?
http://eto-fake.livejournal.com/1061449.html
нет что вы я не грустный клоун
я радостный социопат
© Тумми
Дом там, где отдыхают мысли,
где не «выносят мозг» и не кричат,
И любят ни «за что», а «потому что»,
и радуются тоже — «просто так».

lelek
 

Сообщение №16

Сообщение lelek » 11 окт 2017, 18:50

Олег Назаров: Крах Польши глазами Яна Карского
Пятнадцать лет назад в Вашингтоне в парке Джорджтаунского университета был установлен памятник Яну Карскому. В воспоминаниях этого противника СCCР и социализма дана картина начала Второй мировой войны, опровергающая мифы польских фальсификаторов истории.

Ян Карский (псевдоним Яна Козелевского) знаменит тем, что в годы войны в качестве курьера осуществлял связь между польским подпольем и эмигрантским правительством в Лондоне. Он одним из первых поведал миру об уничтожении евреев в оккупированной немцами Польше
http://aszk.ru/prochee/mnenie-eksperta/item/3125
нет что вы я не грустный клоун
я радостный социопат
© Тумми
Дом там, где отдыхают мысли,
где не «выносят мозг» и не кричат,
И любят ни «за что», а «потому что»,
и радуются тоже — «просто так».

lelek
 

Сообщение №17

Сообщение lelek » 30 ноя 2017, 23:29

https://koparev.livejournal.com/1263592.html
Нынешний год, объявленный Президентом Д. Медведевым годом российской истории, уже отмечен рядом событий, в том числе... ликвидацией Комиссии по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России, созданной Президентом три года назад. То есть, тема признана утратившей актуальность.

Однако историкам от этого спокойнее не стало, как и не перестала история влиять на современность. В немалой степени это касается истории польско-российских и польско-советских отношений.

Хотя в последнее время и вышло несколько документальных книг, освобождённых от политических предрассудков, ряд как польских, так и российских авторов либерального направления упорно продолжают разрабатывать тезис З. Бжезинского: «Российское руководство не имеет права уклоняться от прошлого своей страны, которое весь мир считает преступным».

Про весь мир сказано, конечно, сильно. А почему бы не вспомнить для начала то, с чего, например, начала та же Польша, едва получив в 1919 году независимость. Прежде всего возрождённая дочь Европы поспешила расширить свои границы за счет практически всех соседних стран: побежденной во Второй мировой войне Германии, Литвы, с которой когда-то составляла единое государство, и ослабленной гражданской войной и обескровленной России.

Ворвавшись на территорию Украины и Белоруссии, польские войска с беспримерной жестокостью расправлялись с мирным населением.

Участник той войны Юзеф Бек, ставший впоследствии министром иностранных дел Польши, был предельно откровенен: «Что касается России, то я не нахожу достаточно эпитетов, чтобы охарактеризовать ненависть, которую у нас испытывают по отношению к ней». «В деревнях мы убивали всех поголовно и все сжигали при малейшем подозрении в неискренности...».
нет что вы я не грустный клоун
я радостный социопат
© Тумми
Дом там, где отдыхают мысли,
где не «выносят мозг» и не кричат,
И любят ни «за что», а «потому что»,
и радуются тоже — «просто так».

lelek
 

Сообщение №18

Сообщение lelek » 14 янв 2018, 21:28

поляки такие поляки http://www.iines.org/node/3819
Директора Международного института новейших государств Алексея Мартынова не пустили в Италию. Как выяснилось, ему запрещен въезд в страны ЕС по просьбе Польши, потребовавшей внести политолога в «Чёрный список Шенгена».

И это притом, что у него имеется действующая шенгенская виза, выданная Францией до 2019 года. И вот сейчас Алексей Анатольевич на связи с нашей студией.

- Здравствуйте. Сообщается, что Вы обращались с просьбой в МИД РФ за содействием в вопросе выяснения причин запрета въезда в страны Европейского союза.

- Добрый день. Да, действительно, я обратился в профильное ведомство и, хотя официального ответа от польской стороны еще не поступило, уже есть информация о том, что Мартынову А.А. «выписан» так называемый «стоп-лист» по причине угрозы национальной безопасности Польской Республики.

Что само по себе весьма странно, ибо я руковожу институтом, будучи сугубо мирным штатским человеком.

- А вы можете согласиться с подобной формулировкой, «благодаря» которой вас теперь не пускают в ЕС?!

- Вы знаете, насколько я понимаю, это изъяны евродемократии. В свое время, создавая Шенгенскую зону, никто не мог предположить, что, принимая в ЕС страны Прибалтики и Польши, Брюссель будет иметь головную боль из-за их злоупотреблений установленными нормами для решения собственных шкурных политических задач.

Я занимаю жесткую позицию по отношению к польским властям, допускающим у себя в стране политические репрессии и наличие политических заключенных, которым инкриминируют мифический шпионаж в пользу РФ в связи с профессиональной деятельностью.

Вот за эту позицию меня и внесли в стоп-лист, нарушив саму процедуру Шенгенского договора и внутриевропейских регламентов. Ибо они, прежде всего, должны были проинформировать консульство страны, выдавшей визу, (в данном случае профильное ведомство Франции в Москве) и только тогда консульство связывается со мной и предупреждает о возникших проблемах.

Дабы я мог принять соответствующие меры, не покупал билет, не тратил свои нервы, время, деньги. Но варшавским беспредельщикам захотелось меня элементарно унизить, как и других российских журналистов, экспертов, политологов. Раньше этим грешили прибалтийские страны, а вот теперь и Польша.

[+]
нет что вы я не грустный клоун
я радостный социопат
© Тумми
Дом там, где отдыхают мысли,
где не «выносят мозг» и не кричат,
И любят ни «за что», а «потому что»,
и радуются тоже — «просто так».

lelek
 

Сообщение №19

Сообщение lelek » 08 апр 2018, 23:53

https://szhaman.livejournal.com/2149228.html
Прямо сейчас в Варшаве
нет что вы я не грустный клоун
я радостный социопат
© Тумми
Дом там, где отдыхают мысли,
где не «выносят мозг» и не кричат,
И любят ни «за что», а «потому что»,
и радуются тоже — «просто так».

lelek
 

Сообщение №20

Сообщение Тарелка » 04 июн 2023, 11:36

Вновь о Польше.

RT @rt_russian обратился с вопросом: «Вы неоднократно говорили, что Польша по отношению к нашей стране поступает подло, по-хамски. Почему это происходит?».

Сегодняшние руководители Польши исповедуют идеологию диктатора Юзефа Пилсудского, в основе политики которого была ненависть к России.
Во времена его правления в Польше совершались чудовищные преступления против человечества.
В 1919-1921 годы более тридцати тысяч наших солдат и офицеров были расстреляны и замучены. Люди гибли из-за постоянного голода, холода и болезней. Польские лагеря для пленных были такие же, как нацистские.

Сегодня Польша отказывается расследовать эти преступления. Отрицает существование в стране лагерей смерти и факт истребления пленных солдат Красной армии. Руководство Польши не способно признавать свои ошибки. Подобные кровавые преступления не имеют срока давности. Мы должны сделать всё, чтобы жертвы этой трагедии не были забыты.

Необходимо, чтобы Следственный комитет и Генпрокуратура провели всестороннее расследование обстоятельств гибели наших солдат и офицеров.
Польша должна понести ответственность за убийства и истязания военнопленных Красной армии.

https://t.me/vv_volodin/650

Тарелка
 

Сообщение №21

Сообщение lelek » 06 мар 2024, 22:11

:applause: :applause: :applause: мне сегодня прислали лекцию про это самое... вступление затянуто, но потом все по делу. пока 2 части, третья на youtube аннонсирована на завтра
phpBB [media]

phpBB [media]

P.S. 3 часть
phpBB [media]
нет что вы я не грустный клоун
я радостный социопат
© Тумми
Дом там, где отдыхают мысли,
где не «выносят мозг» и не кричат,
И любят ни «за что», а «потому что»,
и радуются тоже — «просто так».

lelek
 


Вернуться в История

  • Последние обсуждения

Кто сейчас на конференции

Сейчас эту тему просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 1

При полном или частичном использовании материалов дачного форума обязательна активная прямая ссылка.
Uptime по данным Ping-Admin.Ru - сервиса мониторинга доступности сайтов Top.Mail.Ru Яндекс.Метрика
Права на часть смайликов принадлежит порталу http://www.kolobok.wrg.ru
Прокрутить вверх
Прокрутить вниз