Принцесса Диана. "Королева людских сердец".

[Дикая кошка]

страшна ж как атомная война

Ну, по меркам англицким она очень ничего. Ты просто сравниваешь с россиянками и некоторыми европейками. А у саксов практически все страшные

[Жадина]

По их меркам Елизавета красавица (в молодости очень милая, как по мне). А вот Камилла с возрастом лучше становится ИМХО. В молодости страшнее была.

[Lectrice]

Мать принца Филиппа, Алиса Баттенберг, страдала шизофренией, муж с ней из-за этого развёлся. Естественно, семья Елизаветы об этом знала, тем не менее, разрешение на брак дала.

кошмар. Если только это не надуманный повод для развода.

[Лунный Кстати]

Занятный британский документальный фильм, посмотрите, будет время.

Порочный мир Букингемского дворца

phpBB [media]

[+]

Скрытый текст

Из-за слишком скандальной информации, представленной в этом исследовании (среди которой адьюльтер принцессы Дианы, алкоголизм принцессы Маргарет, педерастия принца Чарльза), основанной на расследованиях частных детективов, аудиозаписях рассказов свидетелей и очевидцев, произведенных и полученных без соответствующих санкций и разрешений, следовательно, носящих незаконный характер, авторы фильма остались анонимны.

[ закрыть ]

Про нашу разведку там тоже есть)



Дааа, разворошила Диана этот б-дский (простите) домик)
И как-то становится понятнее, почему она позволяла записывать свои откровения и сама инициировала утечки информации. В войну уже ввязалась, пути назад не было, поэтому прекрасно понимала, что убрать её могут в любую минуту. И вот эти кассеты- её правда. Чтобы, случись что, не остаться в глазах общественности единственно виноватой, измазанной в дерьме по уши на фоне прекрасной семьи) в белых одеждах.
Насчёт того, как просачивались в прессу записи разговоров Чарльза с Камиллой (после чего Чарльз был вынужден публично признать, что изменяет Диане, а она после этого уже дала своё знаменитое откровенное интервью ВВС), есть версия, что слив компромата происходил из "верхов", из лагеря врагов Чарльза, он многих не устраивал в качестве будущего короля. Там в истеблишменте свои разборки, короче) И вот именно этот лагерь сливал и Диане в том числе компромат на мужа. Сама бы она эти записи и прочее явно не достала. Записывать это могли только спецслужбы. А у неё был, само собой, свой интерес. Тут и репутация, и много чего ещё, вся жизнь, можно сказать, на кону. Брак был бесповоротно разрушен, ей нужно было выйти из всей истории с максимальной выгодой для себя. Сохранить положение в обществе, остаться с детьми, не остаться с голой ж и пр.

[Лисица]

а почему это показывают именно сейчас, спустя столько лет? не позже, не раньше?

[Лунный Кстати]

Лисица, не знаю. Может, за эти записи, наконец, дали нужную сумму обладателю. Или обладатель просто сильно поиздержался)

Трейлер фильма тут https://russia.tv/video/show/brand_id/6 ... d/1667953/

не умею вставлять видео с такого плеера

[Лунный Кстати]

Если только это не надуманный повод для развода

Из вики

В 1930 году ей был поставлен диагноз шизофрения. Именно это послужило причиной её развода с мужем в том же году.

Филиппу (отцу Чарльза) было девять лет, когда принцессу Алису против ее воли под наркозом поместили в психиатрическую клинику доктора Ludwig Binswanger в Швейцарии на Боденском озере. Детей в этот день увезли из дома на целый день, они вернулись и узнали все только вечером.
Более двух лет Алиса провела в клинике за это время ее дочери вышли замуж в немецкую королевскую семью, в то время как принц Филипп был отослан в закрытую школу Гордонстоун в Шотландии.

http://www.liveinternet.ru/users/5132602/post288742754


Муж, как пишут, вёл распутный образ жизни. Так что

У неё, оказывается, ещё со слухом проблемы были

Принцесса росла в Лондоне, на Мальте и в Дармштадте. В детстве её мать заметила, что ей очень трудно учиться читать, она плохо произносит слова. Ей был поставлен диагноз глухота. Но всё же за свою жизнь она на языке глухонемых выучила английский и немецкий языки. После брака она стала учить французский и греческий языки.

В 1967 году принцесса окончательно оглохла из-за непрерывного курения. Её сын и невестка предложили Алисе жить в Великобритании, в Букингемском дворце, после того как король Константин II был свергнут с греческого престола. Умерла 5 декабря 1969 года в Букингемском дворце, пережив троих из своих пятерых детей (дочь Теодора скончалась за пять недель до смерти матери, а дочь Сесилия погибла в авиакатастрофе вместе с мужем и детьми)

Её мать была внучкой английской королевы Виктории и старшей сестрой последней русской императрицы Александры Фёдоровны и Великой княгини Елизаветы Фёдоровны.

Во время оккупации Греции нацистами она прятала евреев в своём доме, чтобы те не попали в концлагеря. Так, она спасла от расстрела Рахель Коэн и её детей, спрятав их в подвале своего дома в Афинах. В 1993 году за этот подвиг Институт Яд Вашем удостоил принцессу Алису звания Праведник народов мира.

из вики же


Принцесса Алиса с внуками — принцем Чарльзом и принцессой Анной, 1968

[Ведьмежонок]

ну как сказать. Она надеялась его влюбить в себя.

Вот это и есть отсутствие здравого смысла. Тут правильно написали, принцесса - это работа. Это мы советские дети, воспитанные на Золушке, этого могли не понимать в 19-20 лет. Она же там выросла, в этой стране, в этом кругу. Должно быть очевидно. Ну как для нас очевидны правила советский школы или двора (не королевского)))
Родители и королевская семья, может, думали, что она все это осознает.. а она, видимо, не очень

племенную кобылу. Чтоб рожала и не жужжала.

По-моему, с давних времен и до наших дней это основная роль женщины в династических браках

Откуда он возьмётся в 19 лет у влюблённой девицы?

Да неоткуда, раз она даже колледж не потянула.

Причём влюблённую глупую девочку посвящать в сии тонкости принцессиной трудной работы не стали

Вот не верю в это. Чтобы самим такую бомбу под репутацию семьи подкладывать. Да и по этикету, мне кажется, должны быть какие-то беседы, "введение в должность", наставники... Просто как и многие глуповаты девушки с самомнением она решила, что самая умная и "сделает все по-своему". В общем-то именно это и делала...

Вот если б муж Диану любил, или ну хотя бы уважал, а она бы истерила и вены резала, тогда бы другой разговор был.

Истеричка, она везде истеричка - по определению, что называется. Это типаж такой.

[Совёнка]

Где-то я читала про Оксфорд,,про жизнь внутри его, про студентов, про знать...очень интересно было и сейчас вижу как перекликаются и объясняются некие моменты, тонкости у королевской семьи... Поищу, принесу. Хоть там и не про них, но про атмосферу...

[Лунный Кстати]

"Русские факты" о принце Чарльзе

Мало кто знает, что в принце Чарльзе течет кровь Романовых. Наследник Британской короны теоретически мог бы наследовать российский престол – его отец, герцог Эдинбургский Филипп, является праправнуком императора Николая I. А дед Чарльза, греческий принц Андрей, даже был офицером русской армии: в 1908 году он был зачислен в список Невского императорского полка и 1-й роты Российской армии.



Женатый на Рюриковне

Первая супруга принца Чарльза, мать наследников престола Великобритании, являлась далеким потомком основателя русской государственности Рюрика. Леди Ди была связана с основателем русской государственности через киевскую княжну Добронегу, дочь Владимира Святого, которая вышла замуж за польского князя Казимира Восстановителя. Таким образом, брак Чарльза и Дианы был уникальным тем, что в нем соединились потомки двух русских царских домов – Рюриковичей и Романовых. Интересно, что первая «монархическая» брачная связь Рюриковичей и Романовых пришлась на февраль 1547 год, когда семнадцатилетний Иоанн IV взял в жены Анастасию Романовну Захарьину-Юрьеву. Через 434 года принц Чарльз, наследник британской короны, женился на Диане Спенсер. Первый союз Рюриковичей и Романовых закончился безвременной смертью царицы. Второй – тоже завершился драматично.

Паломник



Показательно, что принц Чарльз регулярно посещает Святую гору Афон и останавливается в монастыре Ватопед. Обитель стала любимым местом уединения для принца еще со времен его брака с Дианой. Принц приезжал в монастырь, где проводил время с братией в молитве и созерцании. На досуге рисовал акварелью живописные виды Афона. Странники, посещающие Афон, обязаны размещаться на ночь в общей почивальне и соблюдать скромный образ жизни, присущий монахам. Единственной уступкой принцу Уэльскому являлось то, что он жил в небольшой отдельной келье, но спал на простой кровати с поролоновым матрасом. Чарльз впервые оказался на Святой горе со своим отцом, герцогом Филиппом. Один из афонских монахов вспоминает: «Принц Чарльз всегда здесь желанный гость. Это место, в котором он, похоже, обретает спокойствие. Отношение к нему здесь, как к обычному монаху, и живет он, как и мы, начиная от того, что вкушает то же, что и мы». Один из высоких королевских источников дополняет, что все чаще под бременем лет Чарльз ищет ответ на вопросы духовного и философского свойства. "Духовная жизнь весьма важна для него в наши дни… Он - человек теснимый множеством попечений, поэтому живет надеждой на уединение, позволяющее сосредоточиться на духовных вопросах». Ходят слухи, что принц тайно принял Православие и даже подумывает о принятии монашества, пожертвовав британской короной. Возможно, это просто легенда. Но легенда очень красивая.

Интерес к Православию возник у Чарльза с 1996 года, и он стал дважды в год стал посещать Святую гору, постоянно останавливаясь в Ватопедском монастыре, иногда более чем на месяц. Принц Уэльский открыл на территории монастыря Ватопед отреставрированную церковь св. Евдокима. Средства на это были предоставлены обществом «Друзья горы Афон», шефом и одним из спонсоров которого он является.

Во время посещений Афона Чарльз живет в крошечной келье и встаёт в 5 часов на молитву вместе с монахами. В свободное от молитвы и трудов время пишет картины. Некоторые из них были проданы на лондонском аукционе, а вырученные от их продажи деньги принц Чарльз передал в Ватопед. Как отмечает окружение принца, «краткий уход от мирских дел и напряженная духовная работа самым положительным образом влияют на принца Чарльза».

Сейчас Чарльз ещё взял под опеку православные святыни в Боснии и Косово.


Дерево на Соловках



Принц Чарльз в 2003 году посетил Соловецкий монастырь. Это событие освещалось всеми информационными агентствами. Какие только версии не придумывали журналисты о подробностях этого визита! Одни журналисты писали, что принц пришёл на Соловки пешком. Откуда он шёл не уточнялось (может, из Лондона?), хотя в действительности принц попал на Соловки менее аскетичным способом: прилетел на самолете АН-24. Ещё газеты писали, что принц Чарльз прибыл на Соловки, чтобы посмотреть местный ботанический сад, и Его Высочество возили по островам на уазике-буханке. Он всегда мечтал о том, чтобы побывать в Соловецком монастыре, так как считает его "мировой жемчужиной". Принц Чарльз посадил на Аллее памяти узников лагерей саженец сибирской пихты и пообещал, что будет делегировать людей для ухода за деревцем.

Русские иконы на свадьбе сына


Во время бракосочетания сына принца Чарльза, Уильяма, российские зрители могли увидеть в Вестминстерском аббатстве, где проходила церемония, православные иконы. Их появление в главном англиканском соборе не случайно. Эти образы были написаны современным иконописцем Сергеем Фёдоровым. Само наличие православных икон в аббатстве во время бракосочетания принца Уильяма выглядит довольно показательно. Что это - дань памяти православным предкам или демонстративный жест, который можно сравнить с тем, как дедушка Уильяма, Филипп, продолжал креститься тремя перстами уже после принятия англиканства?

Бабушка



Отец Чарльза, герцог Филипп, родился и некоторое время жил в Греции. Его отцом был греческий принц Андрей, а бабкой – Ольга Константиновна, великая княжна из дома Романовых. После свадьбы с Елизаветой Филипп принял англиканскую веру, хотя в интервью не раз говорил, что продолжает считать себя православным. Мать Филиппа, бабушка принца Чарльза, Алиса Баттенберг была православной и активно помогала православной церкви. Во время оккупации Греции нацистами, она прятала в своём доме евреев, спасая их от отправки в концлагеря. Свадьба сына стала последним торжественным мероприятием, на котором Алиса Баттенберг появилась в светском платье. Благословив сына и вернувшись в Афины, она навсегда облачилась в монашеское одеяние и осуществила свою мечту, организовав в память тети Эллы орден сестер, в котором воспитывались будущие няни и сиделки. Скончалась Алиса Баттенберг в 1969 году в Букингемском дворце. Перед смертью она изъявила желание быть похороненной в Иерусалиме рядом с тёткой, Елизаветой Фёдоровной. Это желание было исполнено 3 декабря 1988 года, когда её останки были перенесены в церковь в Иерусалиме.
http://russian7.ru/2016/02/russkie-fakt ... e-charlze/
http://astor.net.ua/russkie-korni-printsa-charlza/

[Safira]

А вот Камилла с возрастом лучше становится ИМХО. В молодости страшнее была.

по-моему она на жену Макрона с возрастом становится похожа

[Лунный Кстати]

Родители и королевская семья, может, думали, что она все это осознает.. а она, видимо, не очень

Сначала-то она "работала" и старалась... ну а потом, видимо, терпелка лопнула. Она, конечно, много знала про нравы семьи и всё такое, но, видимо, всё же не думала, что настолько демонстративно её будут игнорить и унижать. Надеялась, что какие-то хотя бы приличия будут соблюдаться. Работу тоже уважать должны, согласна с Агатой. Ну а дальше, как говорится, с волками жить, по-волчьи выть. В конце концов её тоже не на помойке нашли-отмыли, сиротку убогую. Она дама-то весьма родовитая. В общем, не захотела она быть безмолвной терпилой, как все) Взбунтовалась. И правильно сделала, я считаю. Не тот уже век, чтобы молча сносить и покрывать монаршьи закидоны. Конец 20-го всё-таки, пора как-то меняться и королевскому двору, а то хорошо устроились))

[Лунный Кстати]

Принцесса, изменившая монархию




Хорошо помню Лондон 31 августа 1997 года. Никогда на моей памяти этот самоуверенный мегаполис не казался таким потерянным. В вагонах метро, магазинах - везде, где бы я ни оказывался в тот день, висела непривычная тишина. В кафе на Флит-стрит всегда шумные в обеденный перерыв клерки молча жевали сэндвичи с беконом и прятали глаза, пытаясь не выдать своих чувств постороннему.

Все уже знали, что произошло, но никто не говорил о случившемся. Никто не охал, не собирался в кучки и не обсуждал последние новости из Парижа, где в клинике Hospital de la Pitie Salpetriere в 4 часа утра от ран, полученных в автомобильной катастрофе, скончалась "народная принцесса". Англичане, как им и положено, стоически переживали общее горе молча, поодиночке.

Подобное ощущение висевшей в воздухе трагедии еще раз я пережил лишь однажды, четыре года спустя, в пустом, как город-призрак, Сан-Франциско, 11 сентября 2001 года, в день нападения террористов Аль-Каиды на Нью-Йорк. При всем несопоставимом различии событий, реакцию на них объединяло всеобщее ощущение того, что мир уже не будет таким, каким он был вчера.

Осенью 1997-го лондонцев это чувство не обмануло: смерть принцессы Уэльской навсегда изменила не только британскую монархию, но и самих британцев.

Принцесса - тоже человек
Начало всей этой истории, впрочем, никаких особых катаклизмов не предвещало. Представительница древнего аристократического рода, получившая безупречное воспитание и никудышное образование, Диана Спенсер, как никто, подходила на роль старомодной безмолвной принцессы.

Ее пышная свадьба с принцем Чарльзом, состоявшаяся в 1981 году, отвечала вековым канонам жанра: толпы зевак восторженно следили за помпезной церемоний, с упоением обсуждали наряды и обручальное кольцо за 30 тысяч фунтов и, казалось, устоям королевского двора,
застрявшего где-то в далеких викторианских временах великой империи, ничто не угрожало. Аристократы, как и раньше, казались простым британцам экзотическими существами с Марса, жившими своей особой, никак не пересекавшейся с народом жизнью.

После свадьбы, однако, все пошло наперекосяк. Принцесса Уэльская решительно не вписалась в викторианские нравы Букингемского дворца.

Ее природная тяга к "униженным и оскорбленным" и стремление к простым, искренним человеческим чувствам категорически противоречили самой природе английского аристократизма. А привлекшая когда-то внимание принца скромная девичья красота обернулась невероятной харизмой, стремительно превращавшей Диану из застенчивой принцессы в мировую суперзвезду с независимыми взглядами на жизнь.

Диана открыла британцам глаза на многие новые тогда для них вещи. Оказалось, например, что почти ничто человеческое королевским особам не чуждо: они точно также могут быть неприкаянными в семье, болеть странной болезнью под названием булимия и искренне переживать от сознания собственной ненужности.

И даже ежедневные походы Дианы в спортзал в сопровождении толпы папарацци сближали: принцессам тоже приходится ежедневно потеть, чтобы хоть как-то сохранить фигуру. Английские домохозяйки во всех уголках страны переживали за нее, как за родную.

Тяга к состраданию

Рассказывают, что во время различных визитов Чарльза и Дианы организаторы выстраивали две очереди "из народа": одну к принцу, другую к принцессе.

Очереди напряженно ждали, к какой подойдет Диана. Стоило ей сделать шаг, и счастливчики уже ликовали, доставшиеся же Чарльзу даже не скрывали досады. Неудивительно, что принц чувствовал себя в таком браке все более и более неловко.

Диана же нашла себе новую роль. Начиная с середины 1980-х, имя принцессы Уэльской стало все чаще ассоциироваться с благотворительностью.

Она стала президентом крупнейшей в стране детской больницы, знаменитой "Грейт Ормонд-стрит", помогала больным СПИДом, бездомным, прокаженным, детям, престарелым и боролась за всеобщий запрет противопехотных мин.

Тем или иным образом Диана участвовала в работе более 100 благотворительных организаций. Принцесса, наконец, обнаружила в себе талант: это была ее неудержимая тяга к состраданию.

Талант этот, впрочем, сочетался с другим ее достоинством - выдающейся способностью манипулировать средствами массовой информации.

Принцесса Диана, обнимающая ВИЧ-инфицированного, танцующая вальс с Джоном Траволтой в Белом доме, утешающая больных в лепрозории и храбро шагающая в бронежилете вдоль минного поля, - ее снимки не сходили с первых полос. Фотографический образ Дианы, прекрасной и сострадающей, стал иконой поколения.

Развод, любовь, смерть

Самой принцессе это, впрочем, мало помогло. Принц Чарльз возобновил отношения со своей старой подругой Камиллой Паркер-Боулз, Диана признала в интервью Би-би-си наличие в ее семье любовного треугольника, и после этого пути назад уже не было.

В декабре 1995 года королева предложила супругам разойтись. Предложение было поддержано премьер-министром и советниками Ее величества.

Официально Чарльз и Диана развелись в августе следующего года. Диана потеряла титул Ее королевского высочества, но осталась принцессой Уэльской и членом королевской семьи, поскольку была матерью сыновей Уильяма и Гарри - наследников престола второй и третьей очереди.

В книге Тины Браун «Диана» написано: супруг королевы, герцог Эдинбургский, предупредил тогда свою бывшую сноху: «Будешь плохо вести себя, детка, - лишим титула». На что Диана ответила: «Мой титул намного древнее вашего, Филипп». Действительно, род Спенсеров в этом смысле мог поспорить с Виндзорами. Впрочем, собственное аристократическое происхождение после развода волновало Диану меньше всего. Она посвятила свою жизнь сыновьям и поиску тихой гавани.

Эмоциональная революция

Сразу после трагической смерти Дианы, в первые дни сентября 1997, в Англии заговорили о конце эпохи и скором падении монархии, о безнадежно отставшей от времени, никому не интересной семье Виндзоров, об их открытом снобизме и пренебрежении общественным мнением. Усугубило ситуацию решение недолюбливавшей Диану королевы уединиться в своем шотландском замке Бэлмор вместе с внуками. Как сказал тогда представитель двора, принцы для нее были важнее «переживаний лондонской толпы с бумажными салфетками наготове».

Недовольство Букингемским дворцом вылилось в плохо скрываемый гнев, в опросах общественного мнения взлетело до рекордной отметки число сторонников республики, и правительство уже беспокоил надвигавшийся кризис института монархии.

То, что случилось потом, прецедента в истории британской короны не имело: королева, осознав свою ошибку, срочно вернулась в Лондон и появилась в той самой "толпе с бумажными салфетками", демонстрируя людям свое сочувствие.



Но это было только начало. В своем выступлении из Букингемского дворца Ее величество произнесла слова, которых от королевы не ждал никто: «Я, например, - призналась она, - считаю необходимым извлечь уроки из ее жизни и необычайной, трогательной реакции на ее смерть».
Не меньше публику удивили и обороты речи, такие как «От всего сердца», столь нехарактерные для выступлений монарха. Нужно знать вековые монаршие традиции и протоколы, чтобы оценить, в какой степени из ряда вон выходящим было это проявление простых человеческих чувств.

На похоронах Дианы королева в нарушении этикета склонила голову. Этот жест шокировал аристократию: ни перед кем британский монарх не склоняет голову, кроме почивших глав других государств. Елизавете II пришлось это сделать на похоронах столь нелюбимой ею, отвергнувшей двор бывшей невестки.

В российском сознании стоический образ чопорного англичанина все меньше и меньше соответствует действительности - новое поколение уже не стесняется проявлять эмоции на людях, и вас теперь даже может обнять малознакомый человек, что еще 20 лет назад было здесь делом совершенно неслыханным.

Но пример англичанам еще в конце прошлого века подала Диана - своим неприятием викторианских традиций и открытым сопереживанием простым людям.

"Ее толкнули"

Изменилась и сама монархия. Как сказал глава социологического центра MORI Роберт Вустер: «Королева и ее приближенные извлекли из произошедшего важный урок: существование монархии в современной Великобритании полностью зависит от общественного мнения».

В течение следующих лет королева провела серию реформ, направленных на постепенную модернизацию монархии. Женщин уравняли в правах с мужчинами при наследовании престола, а сами наследники были вынуждены свыкаться с мыслью о том, что их репутация за пределами Букингемского дворца значит ничуть не меньше, чем отношения в семейном кругу.

Монархия изменилась - внешне незаметно, но по существу довольно радикально. Идея монаршей сакральности навсегда осталась в прошлом веке.

Грандиозный бриллиантовый юбилей Елизаветы Второй в этом году прошел на фоне открыто демонстрируемой британцами любви к своей королеве.

Никто уже давно не говорит о конце монархии, неадекватности двора и снобизме знати. О каком снобизме может идти речь, если британская корона стала частью грандиозного шоу.

Букингемский дворец теперь - резиденция королевы в той же мере, в какой его крыша - сценическая площадка для выступления группы Madness c песенкой "Мой дом".


И уж конечно, 15 лет назад никто и представить себе не мог, что мы увидим Ее величество в программе открытия лондонской Олимпиады, храбро сигающую в компании самого Джеймса Бонда с вертолета, прямо над Олимпийским стадионом.

"Глупо думать, что мама сама прыгнула с вертолета,- сообщил нам принц Чарльз, не вылезающий в последнее время из Твиттера, - ее толкнули".

Мы это поняли, Ваше королевское высочество.

Мы даже помним, кто ее толкнул. Это случилось 15 лет назад.


РИА Новости https://ria.ru/analytics/20120831/734191934.html

[Агата]

Родители и королевская семья, может, думали, что она все это осознает.. а она, видимо, не очень

Так у её родителей у самих не брак, а драная грамота. Мама от мужа сбежала, её потом на порог не пускали. Диана не нужна толком никому была, и посоветоваться не с кем. Бабушка авторитарная к браку толкала. Мне кажется наиболее вероятным, что они не "думали, что осознает", а решили, что они глупую девчонку просто под себя подомнут и скажут "цыц!" А оно вон чё. Индюк тоже думал. Ну это можно применить в обе стороны, и к Диане тоже, но всё-таки они виноваты в том, как к ней относились. Ну нельзя так, ну не тридцать ей было, ребёнок же практически. Глупый ребёнок.

это основная роль женщины в династических браках

Однако история знает разные примеры. Были браки, где и любовь была, и взаимное уважение. И жёны, как ни странно, из таких браков во все тяжкие не пускались. А были подругами, соратницами и да, рожали наследников.

Да неоткуда, раз она даже колледж не потянула.

А вот это вообще вещи не взаимосвязанные. Лично знаю интеллектуалок, живущих в альтернативных мирах с розовыми понями, и не особо образованных и начитанных дам с такой житейской мудростью и хваткой, что только ахнуть и поучиться.

"введение в должность", наставники...

Ну это бы звучало примерно так: "Дорогая, ты ни на что не рассчитывай, ты - ширма, за которой твой муж с любовницей будет тра прятаться, а от тебя требуется на приёмах красивой куклой и счастливой женой работать и наследников короны рожать." Кто бы так стал говорить? Они себе не враги. Она б сбежала и всем рассказала. А не слепые ж были, понимали, что девушка в облаках витает и что её ждёт, не знает. И пофиг им на неё было, абсолютно.

Это типаж такой.

Ну так-то да. Однако вот я вроде не истеричка. И брак у меня по любви, и выходила я замуж далеко не в 19, прекрасно зная все достоинства и недостатки будущего мужа, встречались мы долго. И как жеж меня после свадьбы колбасило. Вот сейчас вспоминаю и не верю, что это я была. Это как ни крути стресс и перестройка всей жизни. И это благополучно всё было. А читаю про Диану - и звонки Камиллы и яхта с двумястами гостей - это ж чокнуться можно! Что-то сомневаюсь я что по протоколу обязательно их как мартышек в клетке в медовый месяц на яхте надо было всему бомонду демонстрировать. Вот Кейт с Вильямом свинтили куда-то в свадебное путешествие вдвоём, только их и видели. Так они считай жили вместе до этого сколько лет, могли бы и перед гостями покрутиться, ан нет же.

[Ведьмежонок]

Диана не нужна толком никому была, и посоветоваться не с кем. Бабушка авторитарная к браку толкала. Мне кажется наиболее вероятным, что они не "думали, что осознает", а решили, что они глупую девчонку просто под себя подомнут и скажут "цыц!" А оно вон чё.

А, понятно. Я особо не вдавалась в подробности, так, что-то попадало под руку читала(смотрела). Но почему-то никогда она не была мне симпатична Заброшенный ребенок, выходит

И как жеж меня после свадьбы колбасило.

И меня колбасило, тем более у меня точь-в-точь также получилось - измены, которые ни от кого и не скрывают+младенец. Однако же вены я не резала. И публично не гуляла налево. Возраст примерно тот же был, я в 21 вышла.
Ну это так, понудеть)))

[Тарелка]

И меня колбасило, тем более у меня точь-в-точь также получилось - измены, которые ни от кого и не скрывают+младенец. Однако же вены я не резала. И публично не гуляла налево. Возраст примерно тот же был, я в 21 вышла.
Ну это так, понудеть)))

Ни от кого не скрывают в округе и весь мир на тебя, как на дуру смотрит, все же разные вещи, как мне кажется.

[Ведьмежонок]

Не думаю, что субъективно это как-то сильно различается. Важно обычно мнение все же не всех людей земного шара. Ну и поведение истериков не находится в прямо зависимости от количества зрителей. Ну и к тому же, если пользоваться твоей логикой, то ее тогда и на вопрос измен надо переносить

весь мир на тебя, ... смотрит

[Тарелка]

Не думаю, что субъективно это как-то сильно различается.

Очень сильно. Про отношения твои с мужем в СМИ не писали. И пальцем на тебя на улице не показывали в незнакомых районах

[MaSher]

Не думаю, что субъективно это как-то сильно различается.

Думаю, очень различается.
Недолюбленная девочка, которая никому не была нужна, вдруг оказывается в мире, где ты как за стеклом, любой шаг, даже в туалет, становится известен чуть ли не всему миру. И при этом никакой поддержки со стороны близких, в частности от мужа, которого, я уверена, она искренне любила поначалу. Вот так представь: ты совсем одна, нет ни подруг, ни мамы, супруг чуть ли не на твоих глазах трахает свою бывшую любовницу, свекровь строит козью морду, будто ничего не случилось, а ты обязана кивать головой, как китайский болванчик, да лыбиться по стрекот фото- и телекамер. Да тут и у человека со стальными нервами припадок случиться может. А она девчонка совсем да еще и однозначно с жуткими комплексами.

[Ведьмежонок]

Как тут тоже уже писали
"Я и не принцесса"©

[Совёнка]

нашла статью!


6 СЕНТЯБРЯ 2012
Чему на самом деле можно научиться в старейшем университете мира.


Скажи «Оксфорд», и в голову лезет что-то из Ивлина Во вперемешку с «Гарри Поттером» – пятисотлетние газоны, трехсотлетние корпуса, твид и римское право. Анонимный выпускник старейшего университета мира написал для GQ текст о том, чему на самом деле учатся в Оксфорде.

[+]

СЕКС, ТРАВА И КЛАССОВАЯ НЕНАВИСТЬ В ОКСФОРДЕ

ИНСТРУКЦИЯ ПО ПОСТУПЛЕНИЮ
Моя рука сжимает листок с анонимным источником. Через сорок пять минут я должен буду держать по нему ответ перед комиссией из трех донов.
Я с трудом могу представить себе даже одного дона, но мое сознание наделяет этих существ клыками, щупальцами и перепончатыми крыльями.
Я понимаю, что это один из тех моментов, которые определят мою жизнь.
Место действия – Оксфорд. Время – середина нулевых. За тяжелой резной дверью проходят вступительные собеседования на факультет истории. Мне хочется ущипнуть не себя, а кого-нибудь другого, причем как можно больнее. Я начинаю сильно жалеть, что ввязался в эту авантюру. К тому же я воздержался от привычного ритуала с утра, и организм возмущенно требует тетрагидроканнабинола.
Кругом мрачно корпят над листочками мои непосредственные конкуренты, все как один – коренные англичане. Гулкий готический зал пропитан страхом.
Разумеется, я вообще ничего не знаю. Ни об источнике, который предстоит устно проанализировать, ни о правлении Карла I в целом. Мое смутное представление о мировой истории сводится к романам Юлиана Семенова и теории Гумилева о пассионарности. Еще меньше я знаю об Оксфорде. Мой отец – программист из Черноголовки, вот уже сколько лет работающий в интернет-кафе в Бирмингеме. В интернет-кафе.
И тут меня посещает божественное озарение. Я понимаю, что во всем зале нет ни одного представителя университета – одни перепуганные школьники, ждущие, когда их имя выкрикнут из-за двери. Я как можно спокойнее покидаю зал, пересекаю увитый плющом внутренний двор и, беспрепятственно выйдя на улицу, скрываюсь под вывеской Halal Food & Internet, продублированной арабской вязью. За полчаса в «Гугле» я успеваю найти всю основную информацию о Карле I, идентифицировать анонимный источник и усвоить вызванную им полемику между историческими школами. И вернуться к резной двери в тот самый момент, когда из-за нее слышится мое имя.
Через неделю я получаю письмо на гербовой бумаге об успешном зачислении в Оксфорд.

ОБРЕЧЕННЫЙ НА СЧАСТЬЕ
Какое-то время я еще горжусь тем, как ушлое дитя постсоветской реальности обвело вокруг пальца учреждение с тысячелетней закалкой. Разумеется, я ошибаюсь: сработали совсем другие механизмы. Чтобы объяснить, какие именно, нужно рассмотреть внутреннюю механику университета, скрытую от посторонних глаз.
Сразу отбросим аспирантов – они не являются частью оксфордского микрокосмоса. Жизнь аспиранта в Оксфорде мало отличается от жизни его собратьев по всему миру и состоит из одиночества, мастурбации и сизифова труда по болезненно узкой теме, плоды которого пять лет спустя прочитают по диагонали полтора преподавателя. Подавляющее большинство оксфордских аспирантов – иностранцы, загнанные в резервации и плотно сидящие на антидепрессантах. В столовых они сбиваются в унылые, плохо одетые стайки и трапезничают отдельно. Студент, желающий после окончания бакалавриата продолжать учиться, воспринимается как фрик. Казалось бы, почему, ведь именно аспиранты, а не студенты являются авангардом научного сообщества? Да потому, что при всех бесспорных научных заслугах подлинная миссия оксфордского образования – не академическая, а культурно-политическая и воспитывает не ученых, а кадры. Дипломатов, светских львов, банкиров, юристов, высшие армейские чины. Оксфорд – в первую очередь инкубатор по воспроизведению английской элиты, окончательно заточенный в XIX веке под бесперебойное обеспечение Британской империи управленцами и претерпевший с викторианских времен скорее косметические изменения. Действующий глава университета – последний британский губернатор Гонконга. За последние сто лет 10 из 17 премьер-министров Великобритании окончили Оксфорд. Зачем управленцу аспирантура и шапочка-конфедератка с кисточкой? У него есть диплом бакалавра и пробковый шлем.


Остаются студенты. Традиция учит, что пробковые шлемы должны быть укомплектованы не просто светлыми головами, но светлыми аристократическими головами англиканского вероисповедания. Всё прочее – не более чем уступки реалиям деградировавшего внешнего мира, постепенно навязавшего Оксфорду католиков, нуворишей, отпрысков колониальных царьков, женщин, безбожников, цветных, средний и даже рабочий классы. Но по сути, традиция сохраняется: вся система обучения и времяпрепровождения до сих пор целиком подстроена под дворянство, составляющее на сегодняшний день около 50 % учащихся. Это выпускники элитных частных школ типа Итона и Вестминстера, которых по Англии – от силы 10 % всех учебных заведений. Сто лет назад, пока Англия не лишилась имперско-аристократической гегемонии, эти школы поставляли 100 % оксфордских студентов. Но империя все равно наносит ответный удар. Навязанные извне 50 % – все эти «талантливые черные математики из неблагополучных семей» – равноправно крутятся в инкубаторе три года, напоследок гордо фотографируются с дипломом и счастливыми родителями, после чего возвращаются в ту же среду, из которой вышли три года ранее. Они пополняют ряды учителей, мелких госслужащих, офисных работников. Переезжают обратно к родителям в валлийское село с невыговариваемым названием. Остаются на аспирантуру. А их недавние соседи по общежитию и друзья по фейсбуку уходят в дальнее плавание по коридорам власти. Больше они никогда не пересекутся.
Но это потом. А при ежегодном наборе студентов действуют квоты, формально примиряющие прогрессивную общественность с существованием элитарного инкубатора. На каждый курс должно быть принято как минимум столько-то иностранцев. Выпускников государственных школ. Северян. И так далее. Форсировать квоты – бессмысленно, так как это приведет к плачевным результатам экзаменов и падению рейтинга университета. Но если ты не глуп и при этом попадаешь в одну из категорий, тебя оторвут с руками. Вернемся ко мне: по стечению обстоятельств на момент подачи документов в Оксфорд я был неглупым иностранцем из небогатой семьи, выпускником государственной школы в Бирмингеме. Так что, конечно, хорошо, что я придумал зайти в интернет-кафе, – есть о чем рассказать за пивом в лицах.
Но, выражаясь словами Довлатова, я был заведомо обречен на счастье.
ДВА С ПОЛОВИНОЙ ОКСФОРДА
Читателю может показаться, что я сгущаю краски, ведь и в российских вузах учится золотая молодежь вперемешку с простыми смертными. Читатель скажет, что не может быть тотальной сегрегации в рамках одного учебного заведения. Но читатель оперирует реалиями России – страны, чья потомственная аристократия была истреблена и размыта сто лет назад и чья элита берет начало в 90-х либо в советской номенклатуре. Английская же элита не менялась веками, она закреплена биологически. Достаточно вспомнить, что последнее крупное внутреннее потрясение для Англии – гражданская война XVII века. С тех пор классовая система претерпела минимальные изменения, и, когда попадаешь в Оксфорд, это быстро становится очевидно. Михалковы – не династия; династия – это когда выясняется, что средневековая столовая, в которой мы обедаем, была построена в XVI веке на деньги предка моего однокурсника, что у предка была та же фамилия, которую он не преминул высечь на стене столовой и что в тех редких случаях, когда мой однокурсник ужинает в столовой, а не в рес­торане, он предпочитает сидеть под данной надписью.
Отличительных черт высшей касты – бесчисленное множество. Во-первых, это пуленепробиваемая уверенность в себе (скорее спокойное сознание собственного превосходства, нежели хамоватая самоуверенность – эта вылезает только во время попоек). Во-вторых, это мгновенно узнаваемая речь: так называемое RP-произношение (в народе – Queen’s English), интонации и слова-маркеры, сами по себе подчеркивающие принадлежность говорящего к элите. В-третьих, внешний вид. Как и русского туриста в Европе, выпускника британской частной школы в Оксфорде можно безошибочно угадать со спины. Угадать по как бы небрежно и случайно, а на деле тщательно всклокоченной шевелюре, атлетическому телосложению (регби плюс гребля) и шмоткам в диапазоне от чересчур очевидных Abercrombie & Fitch / Jack Wills (низшая планка) до сшитых на заказ розовых брюк от оксфордского портного с Turl Street с желтым пиджаком, голубыми носками и антикварной тросточкой (высшая планка).



Наивные студенты из простых смертных поначалу еще пытаются завязать знакомства с верхами и даже целый месяц «для галочки» занимаются греблей, но, наткнувшись на стену из вежливого безразличия и осознав бесплодность своих усилий, быстро прекращают попытки войти в круг избранных. В присутствии высшей касты они начинают говорить невпопад, запинаться, ощущая блеклость своей речи, и переминаться с ноги на ногу в кедах из Next за £20.
Даже маршруты, которыми передвигаются по Оксфорду феодалы и вассалы, настолько разные, что порой кажется, будто они живут в разных городах. Давайте вместе пройдемся по центру, и вы поймете, о чем я. Начнем в истинно плебейском месте – ливанской кальянной Al-Salam на Park End Street, любимом заведении местных казахов, коих великое множество. Дело в том, что – следите за руками – в городе Оксфорде находится не один университет, а целых два: знаменитый на весь мир Oxford University и ничем не выдающийся Oxford Brookes University, построенный в 90-х годах и не имеющий к именитому тезке никакого отношения. Но так как за пределами города об этом факте не знают, а между названиями города и элитарного вуза ставят знак «равно», то Oxford Brookes переполнен студентами из всех уголков бывшего СССР. По возвращении домой они могут, не привирая, сказать, что «окончили Окс­фордский университет», и продемонстрировать диплом при найме на работу. Кому в Азербайджане придет в голову, что оксфордских университетов может быть несколько? Особенно в этой схеме преуспевают казахи, чье дальновидное правительство субсидирует учебу на Западе. По схожему принципу на бренде «Оксфорд» паразитируют бесчисленные языковые и летние школы, пользующиеся популярностью во всем мире исключительно из-за географической локации. Побочным эффектом этого феномена является то, что летом город превращается в рай для постпубертатного пикапа: на улицы высыпают тысячи восторженных старшеклассниц и первокурсниц – латиноамериканок, азиаток и славянок, мечтающих о том, чтобы «оксфордский студент показал им город». Ко второму курсу один мой приятель настолько обленился, что сразу расставлял точки над i: «Из Бразилии? Сейчас я покажу тебе, где снимали «Гарри Поттера». Все равно моя комната находится в том же колледже...»
Здесь следует сделать еще одно лирическое отступление и объяснить, что такое колледж. Наиболее распространенный вопрос туриста-неофита – «а где же само здание университета?». Такого здания нет. Oxford University – это конфедерация разбросанных по городу автономных административных единиц – колледжей, – объединенных общим сводом правил и экзаменационной комиссией. Каждый студент университета приписан к одному из сорока колледжей. Здесь он ест и спит, а также общается с великими и ужасными донами – его непосредственными академическими кураторами. Колледжи отличаются друг от друга уровнем престижности, политической и сексуальной ориентацией, архитектурой и финансовым благосостоянием.



Например, в то время как консервативному колледжу Christ Church принадлежит картинная галерея с оригиналами Тинторетто и Дюрера, готический собор и отрезок Темзы, на котором проводят соревнования по гребле между Оксфордом и Кембриджем, у либерального обшарпанного колледжа Templeton не хватает денег на канцелярские принадлежности. Да-да, верхний слой академического пирога тоже страдает социальным расслоением. Welcome to the layer cake, son.


ВОЙНА МИРОВ
Но вернемся к нашей прогулке. Выкурив в компании казахов яблочную шишу под верещащие из колонок «Черные глаза», мы готовы идти дальше. Наискосок от Al-Salam начинается престижный район Jericho, населенный околоуниверситетской интеллигенцией – профессорами и фрилансерами. Обычно именно у этой прослойки снимают жилье потомственные аристократы, когда на втором курсе наступает время покинуть стены колледжа, дабы опериться и стать самостоятельными. Это не метафора. В колледжах к студентам по сию пору приставлен scout – обычно безукоризненно ­вымуштрованный, сильно пьющий пожилой англичанин, регулярно убирающий комнату и оттирающий оксфордские ковры от уже третьего поколения аристократической блевотины после светских гулянок. Мы с моим скаутом Фрэнком быстро нашли общий язык: за бутылку виски в триместр он вообще не появлялся у меня на пороге. Ну а район Jericho набит недешевыми кафе и ресторанами. Это территория элиты, особенно Freud’s – коктейльный бар, расположенный в здании бывшей церкви. Если повезет, то здесь можно лицезреть, как очередной обладатель смокинга, будучи не в состоянии стоять, с кающимся видом ползает на коленях по тому месту, где некогда стоял алтарь.

Вообще пить Оксфорд не умеет, но пьет нечеловечески много. Это приводит к дракам. Дело в том, что, кроме ненавистных туристов, студентов из верхов и студентов из среднего класса, существует немаловажная четвертая сила, о которой часто забывают. Это стотысячное городское население, преимущественно с рабочих окраин, вот уже сотни лет обслуживающее горстку приезжих умников, живущих в баснословно дорогом центре (цены тут равносильны лондонским). Как если бы этой исходной ситуации было мало, в нулевых годах ряд оксфордских заводов, в том числе тогдашний банкрот MG Rover, провел резкое сокращение штата. Центр города моментально наполнился безработным и злым пролетариатом, топившим в пинтах «Стеллы» предчувствие неминуемого скатывания от скромного кирпично-ипотечного дома к бетонному блоку с неграми и крэком (конкретнее – в район Blackbird Leys). Давайте вырулим из тихого Jericho на пабно-барную George Street пятничным вечером, и вы все увидите сами.
Пейзаж напоминает «Войну миров» Уэллса. В воздухе стоит запах пролитого пива и разнообразных отходов человеческой жизнедеятельности. Два мента с безучастными физиономиями ведут, поддерживая за плечи, мертвецки пьяного студента, чем-то похожего на вожделенного для школьниц актера из «Сумерек». Как и подобает вампиру, его разбитый рот – в крови, порванная рубашка в темных пятнах, на голой шее болтается бабочка. Неподалеку лицом вниз, с руками, скрученными за спиной пластиковыми стяжками, лежит огромный рыжий детина в поло Lyle & Scott и, не замолкая ни на секунду, глухо ругается на неидентифицируемом диалекте; попытка транскрипции выглядит так: YE-FECKIN-CUNTS-ILL-FECKIN-KILL-YE-FECKIN-FECK. Через детину перешагивает, не обращая на него внимания, стая разногабаритных, но идентично одетых в розовое самок человека с красными рогами из плотного картона на головах. Их пронзительные визги на время заглушают ругань детины, смешиваясь с одобрительными скабрезностями с противоположной стороны улицы, где нетрезвым шагом следует в очередной паб группа молодящихся пятидесятилетних работяг в одинаковых рубашках навыпуск. Флирт и съем в пролетарской Англии возможен исключительно в серийном, массовом порядке, как коллективные свадьбы в армии Александра Македонского.
Чуть поодаль, сидя на тротуаре, плачет немыслимо пьяная городская девочка с характерными золотыми обручами в ушах; непосредственно за ее спиной трое регбистов в полосатых пиджаках частных школ мочатся на средневековую стену, параллельно с этим поедая размякшие чипсы из желтой полистироловой коробки, которую по очереди протягивает своим товарищам мочащийся посередине спортсмен. На углу маячит шпана из социального жилья в капюшонах и тренировочных костюмах; их недоброе внимание явно сконцентрировано на вызывающе дорого одетой компании первокурсников, опирающихся друг на друга вследствие предельной степени интоксикации. Невдалеке слышны сирены. Вечер начинается.


ОЧЕНЬ ГОЛУБАЯ КРОВЬ
Чтобы покинуть эту гоморру, нужно пересечь историческую Broad Street и свернуть налево, но тут мы выйдем к содому. Именно так среди студентов именуется элитарный колледж Wadham, при правильном произношении рифмующийся с Sodom: еще с XVIII века, когда глава колледжа бежал во Францию в связи с обвинениями в мужеложестве, Wadham пользуется сомнительной сексуальной репутацией. Что снова приводит нас к занимательной социологии, так как негласный бисексуализм британской элиты – явление сугубо классовое и статусное. Конечно, в Оксфорде есть и открытые геи «из народа», проводящие унылые семинары и раздающие на улице радужные флажки, но это плебеи от гей-комьюнити (можно ввести в обиход новое слово – «плегеи»). Аристократия не опускается до подобных ярлыков; ее половая всеядность в духе лорда Байрона скорее подразумевается, нежели декларируется, и восходит все к тем же частным школам, в первую очередь к закрытым мужским пансионам с их традиционной дедовщиной, ритуалами инициации и повсеместным культом Древней Греции по принципу «лучше нет влагалища, чем очко товарища». Можно без преувеличения сказать, что в великосветских кругах Англии этот школьно-университетский период неразборчивости до сих пор считается естественной частью становления мужчины, так же как последующая неизбежная женитьба на благородной девице из женского пансиона с целью достойного продолжения рода. Лишь в последнее время в связи с массовым нашествием простолюдинов, не способных прочувствовать тонкости мужской дружбы древнегреческого образца, общий уровень гомоэротизма в университете резко понизился. Раньше было не так. Вспоминая 30-е годы, ирландский поэт-алкоголик Луис Макнис писал: «Я обнаружил, что в Оксфорде все интеллектуалы – гомосексуалисты, а все спортсмены – гетеросексуальны. Мне нравились женщины, но я не занимался спортом. В итоге меня нигде не приняли, и я начал пить».


Закончим нашу социологическую прогулку в самом центре, на безлико-магазинной Cornmarket Street. Здесь на расстоянии ста метров друг от друга находятся два полюса университетского мира: студенческий клуб Oxford Union и студенческий бар Purple Turtle. Хотя членство первого открыто для всех и первокурсники из низов охотно платят немалые деньги за возможность поучаствовать в проводимых клубом политических дебатах, постоянная тусовка Oxford Union предсказуемо элитарна: здесь делало свои первые шаги большинство крупных игроков британской политики – от Тэтчер до Блэра. Здесь по-прежнему пьют херес, курят сигары и обсуждают новейшие скандалы, вальяжно развалившись на кожаных диванах, просиженных поколениями властителей дум. Человеку со стороны остается выпить за барной стойкой смущенную пинту и отправиться в «Фиолетовую черепаху» по соседству. Здесь все иначе. Вход со двора, оберегаемый угрюмыми вышибалами, ведет в глубокий подвал, заполненный броуновским алкодвижением. Преимущественно это волосатые и бородатые программисты, делающие вид, что они металлисты, провинциальные английские девочки с глуповатыми татуированными бойфрендами из городских, претенциозные юноши альтернативно-веганского вида, рассыпающие по столу табак из очередной неаккуратной самокрутки, и прочие либеральные отбросы консервативного инкубатора. Тут можно пофлиртовать с распутного вида барменшей, посетовать на то, как быстро продалась бездушной индустрии очередная надежда инди-рока, а главное – быстро и безобразно нажраться.
Аристократы если и попадают в «Черепаху», то лишь на финальной стадии опьянения. Белая кость не презирает средний класс, она просто его не замечает. Пролетариат и деклассированные элементы как минимум интересны в той же мере, в которой английским путешественникам XIX века была интересна аномальная длина клиторов у представительниц африканских племен. Для этого сугубо викторианского любопытства и его гротескных объектов есть даже подходящее, отдающее кунсткамерой слово — curiosity (то самое, которое у Диккенса в The Old Curiosity Shop). Все, что нельзя заспиртовать и продемонстрировать своим рафинированным друзьям летним вечером на веранде родового поместья, сопроводив искрометным рассказом, не представляет ценности для элиты. Интересна либо завораживающая красота, либо патологическое уродство; либо расточительное богатство, либо чудовищная нищета. Я не цитирую Уайльда, это – дословный пересказ нетрезвой, но очень симптоматичной беседы первокурсников во время празднования бароном Н. своего совершеннолетия в пятизвездочном отеле. Внимательный читатель заметит, что, учитывая социальный статус автора, он никак не мог быть допущен к такому обществу и к таким речам. Читатель прав, но забывает о единственном факторе, объединяющем, пусть и на сверхкороткое время, нации и классы. Это наркота.

ТАКСИ НА ЧЕТВЕРЫХ ПАССАЖИРОВ

В середине 2000-х унция обычной травы, продаваемой на юге Англии по четвертинкам, приносила около £140, а если раскидывать 10-фунтовыми пакетами – то намного больше. В то же время в существенно менее благополучном Бирмингеме унция нормального стаффа, взятого у бывших одноклассников, стоила мне £40. Я поразмыслил над этой простой формулой, прикинул стоимость месячного проездного на рейсовые автобусы National Express и принялся за дело. Родители были рады (хоть и несколько удивлены) видеть меня каждые вторые выходные, а я мнил себя вторым Говардом Марксом, крупнейшим торговцем марихуаной 70-х, заложившим фундамент своей империи во время учебы в Окс­форде на факультете физики.
Первые два грамма я продал Алистеру, выпускнику Итона, прямо на лекции по истории, когда у того из сумки выпал гриндер. Отец Алистера был известным историком с авторской программой на Би-би-си, а в прошлом – советником Джона Мейджора. Уже начиная со второго триместра, Алистер брал у меня по пол-унции в неделю и вскоре перестал ходить на лекции. Зато он познакомил меня со своим кругом друзей, которые все были на одно лицо – кровь с молоком, взлохмаченные гривы, произношение как у Стивена Фрая, респектабельные имена (Руперт, Себастиан, Лоренс) и двойные фамилии через дефис. И у всех – предвкушение накурки в глазах.
Несмотря на то что я взял за правило толкать бирмингемское сено по £20–30 ниже стандарта, за все время среди моих покупателей не побывало ни одного представителя среднего класса. Я быстро понял, что дело не только в покупательной способности (хотя ребятам типа Алистера действительно было по большому счету по барабану, сколько платить, торговались они редко, и то лишь для того, чтобы произвести впечатление на своих девочек, обладательниц столь же тщательно всклокоченных причесок). Реальная причина была в том, что люди попроще могли сами пойти и без проблем найти дурь, полагаясь на простейшее чутье. Действительно, что тут сложного? У многих были связи с городскими и постоянные поставщики. Аристократы же оказались начисто лишены основных инстинктов, в первую очередь – навыка разговаривать с простыми людьми. Все школьные годы, изолированные от внешнего мира в пансионе среди бескрайних английских полей, они вешали на стены плакаты с листиком анаши и брали траву у одного и того же мегапопулярного одноклассника. Мир за пределами школы представлялся им опасным и экзотичным, окраины Оксфорда – чуть ли не Бронксом, а покупка пакетика плана – серьезной уличной миссией. Разумеется, мой маленький бизнес расцвел.

Моими единственными конкурентами в борьбе за состоятельную клиентуру оставались таксисты. Дело в том, что оксфордская преступность крайне эксцентрична. Если в других городах угоняют машины, то в Оксфорде – велосипеды (массово и крайне эффективно, с помощью фургонов и электропил). Одного выпускника Хэрроу при мне увезли в обезьянник за то, что он в нетрезвом виде «обвинил лошадь полицейского в гомосексуализме», и продержали до утра. С наркотой тут тоже все не как у людей. Большинство травы и таблеток продается не организованно, а кем попало вроде меня. Единственные, кто привносит в этот хаос некое подобие организованности, – это таксисты. Нужно лишь набрать номер и заказать такси для нескольких пассажиров по такому-то адресу. «Пассажир» – это четверть унции, «два пассажира» – пол-унции. Таксист приезжает по адресу и отдает нужное количество – разумеется, с дикой наценкой за быструю и остроумную доставку. Аристократы с радостью раскошеливались. Однажды друг Алистера по синей лавочке перепутал номера и позвонил в другую компанию, после чего долго пытался намеками получить стафф от недоумевающего таксиста, приехавшего действительно забрать пассажиров. Впрочем, так или иначе приторговывают все таксисты. «Нашу компанию основали два брата, Абдул и Фариз, – сказал мне один из них, когда я к третьему триместру начал шиковать и периодически ловить кэбы, – сейчас у нашей компании 80 машин. А поначалу у Абдула и Фариза не было даже одной! Они просто продавали траву, купили на эти деньги машину и начали развозить стафф. А однажды они просто подвезли кого-то и подумали: «Можно же еще параллельно и таксистами работать...»
Однако я нашел управу и на таксистов. Два слова...
ПРЯМОЙ МАРКЕТИНГ
Продажа травы в Оксфорде – это тебе не секундная передача через рукопожатие на углу. Социальная интеракция неизбежна. Тем более что, за исключением торчков типа Алистера, стафф обычно пробивают во время вечеринок. Надо прийти, обменяться парой-тройкой малозначительных фраз с покупателем и его друзьями, произвести хорошее впечатление. В эти моменты я стал замечать, что любое мое мало-мальски адекватное высказывание на нормальном английском языке, будь то саркастическое замечание о погоде или уместная цитата из монолога полковника Курца, вызывали недоуменно поднятые брови и молчаливое недоверие высшей касты. Типа, ты же барыга, да еще и русский, ты чего это? Ты куда лезешь? И напротив – стоило мне ошибиться в произношении или спросить вполголоса «а где здесь туалет?», как в ответ следовал приветливый хохот, похлопывания по спине, приглашения выпить с хозяевами и обилие новых контактов. Я начал врубаться в тему. Им нужен был не просто поставщик травы, а curiosity – вызывающий интерес объект, который можно продемонстрировать скучающим друзьям: русский барыга, да еще из Бирмингема!


Спрос рождает предложение. Я побрил голову налысо. Купил кожанку. Прошел хитрую обратную эволюцию по восстановлению потерянного за годы жизни в Англии убедительного русского акцента. Для верности приобрел в Бирмингеме партию колес (50 пенсов за штуку при оптовой покупке ста таблеток; £5 за штуку при розничной продаже в Оксфорде). Перестал говорить о политике и погоде. Перестал использовать латинизмы в речи. Взял за правило часто рыгать, материться по-русски и рассказывать бесконечные непристойные анекдоты. Если бы в Оксфорде можно было достать балалайку и циркового медведя, я бы и им нашел применение. Я был в ударе. Я был квинтэссенцией русофобского лубка.
Успех превзошел все ожидания. Через месяц я понял, что не справляюсь с количеством работы, а оборот денег и травы становится небезопасным. Об учебе речь не шла уже давно (к счастью, на втором курсе нет экзаменов). Для обдолбанных регбистов я был свой в доску русский парень. Для их подруг я был charming creature, особенно когда пускал паровозы. Жеманные эстеты с расширенными зрачками, нарочито игравшие в героев Ивлина Во, жаловались мне на своих ветреных бойфрендов. И все хотели дуть. Я узнал, кто с кем спит и чья семья на грани банкротства. Постоянно прописался в Oxford Union, не заплатив ни копейки за членство. Я побывал даже там, куда не ступала нога выпускника государственной школы, – в святая святых английской аристократии, в загородных домах, на закрытых вечеринках типа А (эротизированный маскарад) и В (попойка с последующим уничтожением имущества – пригласили, когда прошел слух про таблетки). На знаменитых закрытых вечеринках типа С (разнузданная оргия) я не побывал лишь потому, что не продавал кокаин – намного более популярное вещество в данных кругах. Быть может, именно там и происходило все самое интересное, в духе кровавых оккультных ритуалов, описанных конспирологом Дэвидом Айком в его цикле статей об Оксфорде. Если честно, то я очень сильно на это надеюсь. Потому что то, что мне удалось увидеть в процессе моего неожиданного социального взлета, было обыденно до ужаса. Большое количество пьяных и упоротых тел, находящееся на ограниченном пространстве, лишено национальной и классовой специфики. С какого-то момента это просто биомасса, не отличающаяся от пьяных казахов из Al-Salam и неряшливых субкультурщиков из Purple Turtle. Я был разочарован. Недостижимый центр оксфордского мироздания оказался пустышкой. Лучше бы аристократы действительно ели детей.
К третьему курсу мы с британской элитой нечеловечески устали друг от друга.
P. S.
Я стою на крыльце Exam Schools, одетый в допотопную черную мантию выпускника, и докуриваю последний грамм бирмингемской травы. Моего поставщика посадили. Алистера отчислили. Я сдал экзамены и получил третью степень – худший из оксфордских дипломов. Разумеется, вне Оксфорда данная иерархия никого не волнует. Слова «диплом Оксфорда» и так вызывают священный трепет.
Говорят, что образование – это то, что остается, когда забываешь все, чему учили. Чему меня научил Оксфорд? Узнавать аристократов со спины. Продавать траву. Играть в опереточного русского. Научил тому, что социальная сегрегация – это правильно и хорошо. Я по-прежнему не обладал какими-либо значимыми связями в английской элите. По-прежнему не имел ни малейшего понятия о том, кем был Карл I. Зато я понял, что у меня действительно хорошо получается.
В следующей жизни я поступлю в Лондонскую школу экономики.

[ закрыть ]

[Lectrice]

Она же там выросла, в этой стране, в этом кругу. Должно быть очевидно.

там выше писали, что читала она исключительно любовные романы какой-то писательницы. Так что не уверена, что ей что-то было очевидно.

[Ведьмежонок]

Так что не уверена, что ей что-то было очевидно

Я выше и дописала, что похоже не было (очевидно) и дело не столько в её сознательном и гордом бунтарстве, сколько в особенностях ээээ.. психики. Но я не буду спорить с поклонниками, я мало о ней знаю То, что я пишу это лично моё ощущение леди Дианы. А я ее почему-то не очень хорошо воспринимала всегда. Даже не смогу объяснить почему

[Lectrice]

Ведьмежонок, а я вот больше на ветке про нее прочитала и прониклась состраданием. Раньше она мне тоже психической казалась.

[Ведьмежонок]

Lectrice, а у меня наоборот почему-то. Еще больше негатива появилось
Вот ведь разность восприятия.