Заяц Бо » 04 май 2015, 14:26 Освенцимский номер — 128735, бухенвальдский — 3216, Маутхаузен — 112808. Иван Чуприн прошел семь концлагерей, проведя за колючей проволокой тысячу шестьдесят шесть дней. Он выжил.
Освенцим
В лагере Освенциме я был в 12-м блоке на карантине. Был такой порядок, что все, кто прибывает в лагерь, все должны пройти карантин. Карантин предусматривал то, чтобы не завезли, не привезли какой-нибудь болезни. Понимаете, они очень боялися сами.
А потом уже перевели из карантинного блока в блок 18-й на чердак. И уже 25-го мы вышли на работу разгружать вертушку с гнилыми шпалами у ям, где тогда была единственная одна крематория, с низкой пропускаемостью человеческих трупов. Она только и успевала перерабатывать трупы, от тех нечеловеческих условий, в которых люди не выживали и умирали. К этим ямам подвозили вот эти гнилые шпалы и вот первый раз мне пришлося видеть, как горят люди.
…И самое страшное, это было видеть — вот они мертвые, эти люди. Но они живые. Мы скорее брали шпалы и как можно быстрее мы текали от этой ямы — туда, дальше, чтобы не видеть этого и не слышать. От этого, что они горели на шпалах, они постепенно сдувалися, они лопались, и там создавался звук какого-то свиста, клокотания. Люди мертвые, но это все было живое.
Работать мне пришлось три дня на этих вертушках, затем нас перевели в лагерь Биркенау.
Биркенау. Смерть Якова Сталина
Мы просто вышли на работу, отработали день и вечером нас уже погнали не в Освенцим, а погнали нас в Биркенау. В Биркенау я был в 15-м блоке. В лагере в то время находилися пять тысяч наших военнопленных.
Мы, как подростки, еще может тогда не понимали, что эти люди ничем нам не смогут помочь, они сами обречены на смерть. Но все же к старшим нас тянуло. И мы туда бегали, в том числе и я.
Вот я там познакомился с этим Мельником Иваном, и с Кузнецовым Александром, и с Родионовым Константином. Это офицеры, от которых я узнал, что сына Сталина бросили живого в топку. Второго февраля…
Старший лейтенант Яков Джугашвили, попавший в плен в районе Лиозно, 1941 год
И я это доказал. Я доказал этим историкам — немцам, французам. Потому что они потребовали свидетелей, я им указал на этих офицеров.
Что происходило в мире, была ли война, было ли что-то — для нас ничего не было известно. 2-го февраля 43-го года адольфские отборные войска генерала Паулюса были разбиты под Сталинградом и Паулюса забрали в плен. Им было позорно, чтобы провели аса, генерала, по Красной площади плененным… Тогда фашисты эти собралися и решили сделать обмен: Якова на Паулюса.
Они думали, что у них пойдут успешные переговоры и тогда Якова перевели из Заксенхаузена в Биркенау, сюда к этим военнопленным, чтобы обмен произошел на польской территории. И тогда Сталин — я не знаю, но что говорили люди, то скажу и я — отказался поменять солдата на генерала, шестого февраля.
И когда я пришел, ну они мене не долаживали, но несколько слов они сказали, что шестого февраля, вечером, его бросили живым в топку. Его даже не расстреляли. Его живым бросили в топку, в крематорию справа цыганского лагеря.
Маутхаузен. Смерть Карбышева
И вот почему не стали стрелять в Карбышева — потому что 2 февраля был совершен побег из «блока смерти». Там уже было натянуто, как струна на балалайке. Не дай бог услышали бы звук выстрела, там бы 60 тысяч народа рванули и все разнесли. Поэтому и была применена такая тактика: залить тихо их водою.
[imghttp://defendingrussia.ru/upload/images/ckeditor/5536527e2b203.jpg][/img]
Я написал, я нарисовал историкам все — где именно, почему я видел это все. Я им указал, я нарисовал им даже. Нас завели в баню. Там окошки — вот так выходят стекла тольки. Остальное оно все закрытое. Вот поэтому я им сказал точное время — этап пришел ровно в 10 часов. В 10:15 завели одного единственного человека. Его поставили на «кровяной пятачок» и стали обливать водою.
Я не знал, что это был Дмитрий Михайлович Карбышев. Он падал. И когда он падал, его били и заставляли снова становиться на этот пятачок, и снова поливали его водою.
В ту ночь было 12 градусов мороза. И когда он последний раз упал и уже был не в состоянии подняться, тогда на него лили воду до смерти.
В 6 часов утра пришли нас выводить. И мы вышли до этого пятачка, где был этот человек, которого они поливали. Я же не знал, что это генерал. И я обратил внимание на этого человека. Ну, что я мог сказать, я видел, как его били, как становили его. А на лице у него был обледеневший панцирь.
Вот, вот таким путем, я и являюся единственным, оставшимся живым свидетелем смерти Карбышева на всей планете.
___________________________________________________________________________________________________
Война застала шестнадцатилетнего Ивана Чуприна под Евпаторией, в маленьком колхозе под названием Совдов. Отец и два брата Ивана ушли на фронт, а он остался, чтобы помогать матери. Но сложилось иначе — немцы угнали его в Германию, в концлагеря. В бумагах Чуприна значилось тяжелое преступление: «помощь евреям и неподчинение солдату рейха». В Польше его сразу отделили от остальных и пристроили в колонну, которая направлялась в Освенцим. Это произошло 12 июня 1942 года.
За годы войны Иван Чуприн побывал в семи концлагерях. Выжил, чтобы рассказать людям правду об ужасах фашизма и о жизни за колючей проволокой концлагеря.
Скончался Иван Васильевич Чуприн 24 марта 2013 года, не дожив всего месяц до выхода фильма о нем.
http://defendingrussia.ru/people/uznik_konclagerej_ivan_chuprin
Добавлено спустя 4 минуты 42 секунды:
Эмиль Альперин. Воспоминания узника Бухенвальда
Эмиль Альперин несколько раз попадал в лагеря для военнопленных и каждый раз сбегал. Но из самого страшного концлагеря — «лагеря смерти» — Эмиль Григорьевич не бежал, он вышел оттуда свободным человеком.
Эмиль Альперин
Военнопленный
До войны я жил в Одессе, в октябре был призван в армию и служил в Белостоке, это западная Белоруссия. Война коснулась меня буквально с первых минут. Началось страшное коллективное отступление. Цель была — соединиться с нашими войсками. Мы абсолютно не знали, что находимся в полном окружении, и двигались к Минску.
Вообще, я стараюсь эти моменты не всегда полностью рассказывать, потому что мы отступали, мы видели жуткую картину отступления.
Особенно было жалко майский набор, кто был признан в мае месяце, они были абсолютно неподготовлены
Они прятались под машины, стоящие на трассе, а тут же налетала авиация, бомбила машины, и они тут же погибали.
Недалеко от Минска, по-моему, в городе Койданово, я был тяжело контужен и попал в плен. Меня привели на бывшую мельницу, там была масса военнопленных. Сутки, двое, третьи сутки — ни воды, ни пищи. Наконец-то пошел небольшой дождик, образовались лужи, и мы нашу армейскую сорочку клали на лужи и имели возможность глотнуть один, два глотка воды.
И вот, воспользовавшись дождиком, мы — нас было человек двенадцать — подрылись немного под проволоку и вышли с этого лагеря. По нам стреляли. Не знаю, все ли остались в живых, но потом я с двумя еще встретился.
Тогда, очевидно, нас кто-то предал: опять лагерь военнопленных уже в Слуцке. Смертность была колоссальнейшая. Умирали сотнями, тысячами. И я понял, что тут долго не проживешь. Да еще и стали объявлять по радио — кто выдаст жидов, кто выдаст коммунистов, политработников, получит буханку хлеба. И находились такие предатели, такие сволочи, я не боюсь этого слова, такие нелюди, что выдавали их, и они тут же уничтожались.
Группа советских военнопленных в Минске, июнь-июль 1941 года
Ведь я еврей по национальности, и к моей беде я еще картавлю букву «р». И я все эти годы жил в очень страшном напряжении, и я лежа подбирал набор слов, которые давали бы мне возможность беседовать с окружающими и вместе с тем произносить слова, где не было буквы «р».
Вот примерно, я не спросил у вас «который сейчас час?», спрашиваю — «как поздно сейчас?». Или расставаясь — многие уезжали, увозили, других привозили — я никогда не спрашивал «напиши мне твой адрес» — «напиши мне, где ты живешь». И что интересно, я поменял и фамилию.
Попав в плен, я взял имя Басманенко Дмитрий Александрович. С этой фамилией я прошел все дальнейшее пребывание в фашистских застенках. И вот знаете, я жалею, что опять стал Альпериным, я думаю, что я имел право это сделать. Но это уже… сейчас поздно об этом говорить.
Бухенвальд
Ехали мы более пяти суток. Получили так называемый сухой паек всего лишь только на двое суток. Все это было съедено. И приехали темной, дождливой ночью 1 марта 1944 года на конечную станцию. Какая станция была, еще не было известно. Мы прошли по дороге, подвели нас к каким-то металлическим железным воротам, над ними высилось деревянное строение, вычли по списку семьдесят четыре человека и провели через ворота. Сейчас я уж знаю, что это были ворота с циничной издевательской надписью «Jedem das seine» «Каждому свое».
Ворота в Бухенвальде
Мы прошли бухенвальдскую площадь, нас завели в помещение бани. Где-то в часов пять зажегся свет, и появились люди в полосатой одежде. И подошел наш русский товарищ, спрашивает — «вы знаете, куда вы попали? Вы попали в лагерь смерти Бухенвальд». Но это еще нам тоже ни о чем не говорило, мы не знали, что из себя представлял Бухенвальд. И тут же спросили — «А сколько вас всех было человек, кого-нибудь оставили за воротами?» — да, оставили.
«А вы сумеете опознать их одежду?» — да, сумеем. И многие опознали одежду тех, кого оставили за воротами.
Все они были уничтожены в «хитром домике» — в конюшне смерти. Это было бывшее помещение конюшни, где когда-то стояли лошади жены коменданта Эльзы Кох. В начале в этом помещении убивали просто выстрелом у стенки. А затем помещения конюшни были переоборудованы в медицинские кабинеты. И в этом «хитром домике» зверски были уничтожены восемь тысяч четыреста шестьдесят три только лишь наших, наших советских военнопленных. Вот, что обозначала эта надпись на воротах Бухенвальда.
****
По указанию Эльзы Кох в Бухенвальде строилась колоссальная ляйтгаля — манеж, где производились верховые испытания лошадей. Но манеж Эльза Кох использовала по-своему. По ее указанию туда водили когда тридцать, пятьдесят, шестьдесят заключенных. Она их сама расстанавливала вдоль стен манежа и, будучи одетая в костюме амазонки, сидя на лошади на полном скаку целилась по живым мишеням. И каждое такое занятие Эльзы обрывало десятки, десятки человеческих жизней. Эльза Кох стреляла очень метко.
Маленький «политзаключенный»
Если вначале в Бухенвальде было несколько тысяч детей, то к моменту восстания — апрель 1945 года — в живых осталось немногим более девятисот человек. Все остальные дети в Бухенвальде погибли. А вот самому маленькому узнику Бухенвальда не было даже и трех лет.
И на судьбе этого мальчика я хочу вскользь остановиться. Предвидя приближение нашей армии к Освенциму, фашисты начали эвакуацию заключенных, и один из таких этапов был привезен в Бухенвальд. Но буквально за час до его прибытия на Бухенвальд был совершен налет англо-американской авиации и одна из бомб попала в виллу помощника коменданта Шобента, убив двух его детей — мальчика и девочку. Жалко, что его там не было. Ему об этом позвонили по телефону, он сел в свою машину, попрощался с детьми и направился к месту приемки нового пополнения.
Заключенные во время переклички в концлагере Бухенвальд
А дежурный ему доложил — господин начальник, с новым пополнением все в порядке, оно принято, если не считать, что с общей массой заключенных в вещевом мешке был пронесен маленький мальчик. Фашист сломя голову побежал в двадцать третий блок и в действительности увидел в углу сидящего истощенного, изнеможенного мужчину, а в ногах у него сидел маленький худенький мальчик. Глазки его пугливо бегали, они просили о помощи, просили о защите. И увидев его, фашист буквально как шакал набросился на старшего по блоку со следующими словами: «Кто дал тебе право сюда принести этого большевистского щенка?»
А старший по блоку был заключенный и он, очевидно, забыл, что он является узником Бухенвальда, и он, подойдя вплотную к фашисту, ему ответил: «Господин начальник, вы всегда хвастаетесь тем, что уничтожаете большевиков лишь только за их политические взгляды, лишь только за их идею. Ну какая идея у этого маленького мальчика, какая идея была у вашего мальчика и девочки час тому назад, убитых бомбой?»
Вопрос оказался настолько неожиданным, настолько ошеломляющим, что на какое-то мгновение сдали фашистские нервы. Он повернулся, вышел из блока, а на следующий день маленькому узнику Бухенвальда повесили очередной порядковый номер и треугольник красного цвета, а это обозначало, что он стал трехлетним политическим преступником Бухенвальда.
Восстание
И вот подпольный комитет узнает от немецкой охраны, что на 11 апреля в 17:00 назначено поголовное истребление всех тех, кто еще остался в Бухенвальде. Осталось более двадцати одной тысячи заключенных. Узнав об этом, срочно созывается заседание интернационального комитета — тогда оно уже не было подпольным, — где принимается решение опередить немцев, и 11 апреля в 15:15 поднять вооруженное восстание. Раздается находящееся в тайниках оружие, пишется воззвание всем узникам Бухенвальда, призывающее всех до одного встать на борьбу за свое освобождение. И будь проклят тот, кто забыл свой долг, спасует в этой последней и беспощадной схватке с фашизмом, так заканчивалось воззвание.
И ровно в назначенное время — в 15:15 над Бухенвальдом разнеслось могучее русское «УРА!», и тысячи заключенных, вооруженных пистолетом, винтовкой, камнем, палками, металлическими прутьями, тряпьем для набрасывания на колючую проволоку, бросились на штурм бухенвальдских вышек.
Восстание в Бухенвальде
Слева действовали немцы — им удалось отключить ток высокого напряжения, справа действовали французы. А стоявшие на вышке часовые — они вначале открыли ураганный пулеметный огонь, а затем они как-то опешили, они ведь не ожидали такого натиска. Основным оружием было не оружие в прямом смысле, его было немного, основное оружие был гнев людской, гнев, копившийся годами и наконец-то вылившийся наружу. И казалось, нет силы, способной остановить этот поток людского гнева. Они в панике отстреливаясь, бросили все военный городок. Туда хлынула вся масса восставших, и после часовой перестрелки городок был взят заключенными.
На следующий день в город Ваймер вошел батальон бывших узников Бухенвальда. А девятнадцатого апреля на колоссальной бухенвальдской площади — на площади, впитавшей столько человеческой крови, на площади видавшей столько человеческих мучений, — наконец-то состоялась первая свободная перекличка бывших узников Бухенвальда. Сюда вышли оставшиеся в живых двадцать одна тысяча уже не заключенных — двадцать одна тысяча человек, и шли они сюда под звуки национальных гимнов. Русские шли под звуки «Интернационала», французы — «Марсельезы», поляки — «Варшавянки», и вышли сюда для того, чтобы почтить память, память пятидесяти шести тысяч погибших в Бухенвальде.
Памятник в Бухенвальде
До войны Эмиль Альперин жил в Одессе, а в октябре 1940 года был призван в армию. Служил в Белостоке, в западной Белоруссии. Несколько раз попадал в плен, но каждый раз сбегал. Военнопленный Эмиль Альперин был вынужден придумать себе другое имя: Басманенко Дмитрий Александрович. С ним он и попал в Германию. Первым лагерем для него стал Штокенброк — лагерь для советских военнопленных. Вспоминая пребывание там, Эмиль Альперин говорил, что это были самые страшные дни его жизни. Затем был лагерь военнопленных в Бухенвальде, а после уже были бухенвальдский 25-й русский блок и работа на каменоломне. 11 апреля 1945 года Эмиль Альперин стал участником восстания в лагере смерти.
В 1963 году вместе с товарищами Эмиль Григорьевич создал и долгие годы возглавлял общественную организацию, объединившую бывших узников Харьковщины. Скончался Эмиль Григорьевич в октябре 2009 года.
http://defendingrussia.ru/people/uznik_konclagerej_emil_alperin
Добавлено спустя 6 минут 59 секунд:
Освенцим, Бухенвальд, Маутхаузен: воспоминания узников
Восстание узников концентрационного лагеря Бухенвальд началось 11 апреля 1945 года. Семьдесят лет назад изможденные люди взяли в руки камни, железные прутья, куски ткани и бросились на работников лагеря и колючую проволоку. Теперь в этот день весь мир отмечает День освобождения узников концлагерей.
«Вы попали в лагерь смерти»
Я впервые увидел — в полосатой этой одежде какой-то, только здесь у него нашито, не нашито, а повязка такая зеленая, написано „Капо“. Я тогда еще не знал, что это такое. Капо — это бригадир какой-то рабочей команды. Это потому-то поезд приходил к Биркенау. В Биркенау находились крематории, там находились газовые камеры, это Аушвенцайм. Освенцим два. Там был и женский лагерь, там был еврейский семейный лагерь, там был цыганский лагерь, там были крематории, там были газовые камеры, вот. А нас повели в центральный Аушвенцайм, где написано „работа делает свободным“. И ведут. А я там поляка спрашиваю: а почему, говорю, их в баню, они же из дому все, а мы говорю, из тюрьмы, и нас в лагерь опять? „Почекай почекай, пойдешь еще в баню. Пойдешь еще в баню, вон видишь труба, вот через трубу и пойдешь в баню“. Но я ничего не понял, что он сказал, почему через трубу и почему ждать мне эту баню.
Игорь Федорович Малицкий
Игорь Федорович Малицкий
Родился 12 февраля 1925 года в Харькове. В 1943 году был отправлен немецкими оккупантами в Германию, но сумел бежать на территории Чехословакии, за что был арестован и отправлен в тюрьму города Кладно.
Игорь Малицкий прошел через ужасы нескольких концлагерей: Терезин, Освенцим, Маутхаузен, а затем и его филиал «Линц 3». В начале мая 1945 года Малицкий принял участие в восстании и с группой заключенных ушел навстречу Красной армии.
Вернувшись на Родину, Игорь Федорович принимал активное участие в антифашистской деятельности и воспитании молодежи. Малицкий получил ученую степень и долгое время был заведующим кафедрой технологии машиностроения Украинской инженерно-педагогической академии.
Игорь Федорович до сих пор преподает и, что интересно, уже после 80-ти освоил персональный компьютер и теперь сам верстает свои учебные пособия.
Привезли в Германию в триста двадцать шестой шталаг (от сокр. нем. Stammlager -основной лагерь — прим. ред.). Это был лагерь для советских военнопленных — лагерь Штокенброк, где погибло более шестидесяти тысяч наших советских военнопленных. И вот в этом лагере был девятый штрафной блок, барак. Там находились люди, провинившиеся в какой-то степени — малой или большой, по отношению к фашистским порядкам. Их там собирали и при случае появления транспорта отправляли в концлагеря. Об этом я уже узнал позже, в начале не было понятно, что это за блок. Условия там были страшные. Кормили — это громко сказано — кормили. Издевательства были жуткие. Приходил эсэсовец, избивал всех — нас две части там было, когда триста, когда четыреста человек, почва песчаная, и заставлял петь „Катюшу“, нашу советскую „Катюшу“. Причем две колонны идут и каждая поет „Катюшу“ а он стоит наслаждается, а потом дает оценку — кто пел хуже, а дело подошло к обеду, получили эту баланду, котелок в зубы и по-пластунски.
Эмиль Григорьевич Альперин
И там нам сразу начали штамповать номера по порядку, вот и мне дали номер сто восемьдесят восемь ноль пять. Ну, я его запомнил на многих языках, потому что из-за него мне выбили всю челюсть, зубы сразу, в этот же день, или я не помню — на второй день, когда нас строили и, соответственно, была перекличка. И вот он кричит цифры на немецком. Я в школе немного учил английский в восьмом классе, немецкого вообще не знал. Тогда он кричит по-польски — я тоже не понимаю, потом он сказал по-испански, а возле меня стоял испанец и говорит: „камарат, ты“. И я вышел. И он мне как дал сюда, так зубы у меня и вылезли. У него перчатка, на этой перчатке всегда носил то ли железяку, то ли цементяку — не знаю, что такое. У меня тут все распухло полностью, запомнил этот свой номер. Вот это я попал так в Освенцим.
Игорь Федорович Малицкий
При подходе наших войск к Польше начали этот лагерь потихоньку эвакуировать и заключенных отправлять по разным другим лагерям. Ну, там старые заключенные были, немцы и поляки. И как сейчас помню, они боялись попасть в Гросроузен и в Маутхаузен: „ой, лучше бы, хотя бы попасть в Бухенвальд — это было бы счастье“. Ну, получилось так, что я попадаю в Маутхаузен.
Игорь Федорович Малицкий
«Бежать и петь»
Вот лагерь — квадрат. Так вот знайте, что здесь — проходная, здесь направо — пищеблок, налево — это дом терпимости. Или как сказать, где в каждом лагере они держали при себе этих женщин, для своего удовольствия. И вот у этого блока мы так называли — красный кровяной пятачок. Что это значить? Это колонка, каменная колонка под воду. И вот так же тама, за малейшее какое-то нарушение людей собирали и заставляли лизать этот камень. Вот их 50 человек, каждый лезет и облизывает, шлихует этот камень. А зимою, когда мороз и когда люди притолкаются к этому камню, то шкура остается на этом камне и получается кровь. Поэтому в лагере его так и называли — кровяной пятачок.
Иван Васильевич Чуприн
И вот находясь в этой комнате, напоминающей медицинский кабинет, заключенный никогда не думал, никогда и не подозревал, что эти несколько шагов он сейчас сделает последний раз в своей жизни. И лишь только планка ростомера опускалась над головой, как из соседней комнаты на уровне затылка эсэсовец проталкивал дуло пистолета — выстрел, обрывалась человеческая жизнь. Каждая минута — один труп.
Эмиль Григорьевич Альперин
Ведь там не надо было выходить и считать, вот если только запели — это запела первая упряжка. Им что грузили, им камни грузили, эту тачку. Загружали тачку, ложили не очень много. Заставляли их бежать и петь. Их так называли — файден, ну „поющие лошадки“. Второй раз они подъезжают, им грузят больше, они уже не поють. А на третий раз они загружали так, что они уже с места не могут тронуть эту тачку и их всех отправляють в крематорию. И это сутками, это день и ночь, это происходит.
Иван Васильевич Чуприн
«Все время горели крематории»
Мы вышли на работу разгружать вертушку с гнилыми шпалами у ям, где тогда была единственная одна крематория, с низкой пропускаемостью человеческих трупов. Она только и успевала перерабатывать трупы, от тех нечеловеческих условий, в которых люди не выживали и умирали. К этим ямам подвозили вот эти гнилые шпалы и вот первый раз мне пришлося видеть, как горят люди.
…И самое страшное, это было видеть — вот они мертвые, эти люди. Но они живые. Мы скорее брали шпалы и как можно быстрее мы текали от этой ямы — туда, дальше, чтобы не видеть этого и не слышать. От этого, что они горели на шпалах, они постепенно сдувалися, они лопали, и там создавался звук какого-то свиста, клокотания. Люди мертвые, но это все было живое.
Иван Васильевич Чуприн
Наши военнопленные шли так, как евреи, потому что не был подписан у нас договор о военнопленных. Поэтому к нашим военнопленным относились так, как к евреям. До 11-го числа, их расстреливали, их выводили по сотне, так как в газовую камеру входит только сотня. 11-й блок, это были наши, советские военнопленные, ну, всех национальностей. Они все находилися в одном блоке. Вечером 11-го числа, когда мы пришли с работы, нас загнали, и мы услышали какой-то крик. Это забирали последнюю сотню людей, это последние уже были, последняя сотня военнопленных, вот этих, разных национальностей. И когда их вывели, один из них запел. И 100 человек подхватили эту песню, их даже не тронул конвой эсесовский. Им дали допеть эту песню, они взялись за руки и пошли в крематорию.
Иван Васильевич Чуприн
Все время горели крематории, все время дымили, дымили и дымили эти камеры, это, привыкнуть ко всему можно, но все-таки этот запах неприятный, вон иногда, вот тут вот как подожгут это самое… мусор, так сразу мне крематорий, сразу мне Освенцим в голове вспоминается.
Игорь Федорович Малицкий
![[?]](/ajax_preview_window/view.gif)
чего с ними церемониться-то, с неполноценными... Это же всё тянется с каких времен-то...бремя белого человека, превосходство белых, превосходство арийской расы, теперь вот русские- недолюди, оказывается. 
